Акваланги на дне
Шрифт:
А когда все стропила крыши засверкали на солнце, когда розовые облака вдруг посветлели и протянулись ослепительно белыми ребристыми полосами, веревка, наконец, лопнула. Лопнула и скатилась вниз.
Он счастливо улыбнулся и перевел дыхание — показалось вдруг, что если бы этот шнурок-шнурочек сейчас не поддался, он бы перестал его грызть и вообще затих бы, заплакал от беспомощности и бессилия.
Он пошевелился, подергался — лопнувшие концы веревки сползли вниз, к поясу. Это был, конечно, успех, но до полной свободы было еще далеко. Оставались все так же крепко скрученные
Дальше уже Ромка знал, что делать. Он выпрыгнул из кольца веревок, чуть не упал и отпрыгнул еще дальше. Веревка потянулась за ним. Он все-таки упал, но даже обрадовался этому — ведь все равно надо было садиться. Уселся, протянул ноги вперед, на обломок ракушечника, и стал усиленно перетирать на нем веревку, связывающую лодыжки, Это было тоже нелегко, хотя куда легче, чем грызть веревку на груди. Правда, и здесь были свои трудности: ракушечник не выдержал такого отчаянного трения, сам рассыпался. Пришлось искать что-то более твердое. Нашел, Выпирал из бетонного пола кусок кирпича. Лежа на спине, он дергал ногами вперед-назад, вперед-назад. И веревка, конечно, лопнула.
— Ого! Ха-ха!
Он вскочил на ноги, весело притопнул левой, потом правой. Все в порядке: ноги хоть и затекли, хоть и устали, зато были свободны и действовали. Он даже несколько раз присел, потом попрыгал, испытывая огромное удовольствие оттого, что ходил, стоял, мог прыгать и даже бегать. Ему совсем стало весело.
— Эй, пижоны, — сказал он громко, — не могли связать как следует. Ну, где вы теперь? Передачу готовите?
Он даже чуть не забыл, что еще не совсем свободен, что руки еще связаны.
Он, конечно, мог сейчас же уйти из этого дома. Прямо так, со связанными руками. Первый, кто попался навстречу, помог бы ему. Но тогда пришлось бы рассказать все, что приключилось с ним. Ну, если не все, так половину или хотя бы придумать что-либо правдоподобное. Но рассказывать, тем более придумывать ему не хотелось. Ему хотелось одного — появиться потихоньку дома, сделать вид, что только что проснулся, и удрать на заставу. Только там он расскажет не все. Про то, что избили да связали, что ночь он провалялся в чужом недостроенном доме, Ромка рассказывать не собирался. Во-первых, не очень уж героическая история, а во-вторых, он же не послушался приказа, он же «связался» с ними. Мало, что он хотел «как лучше» — на границе надо поступать «как надо», а не «как хочется».
Так что идти в поселок со связанными руками он не захотел. Теперь-то, когда остался такой пустяк, как перетереть веревку за спиной, — рассчитывать на чью-нибудь помощь? А где вы раньше были, товарищи? Нет уж, он как-нибудь сам сумеет справиться.
Он огляделся и нашел самое лучшее место для предполагаемого поединка с веревкой. Косяк будущей двери — острый угол кирпичной кладки. Он уже пошел к косяку, да задержался, дернулся. А задержала его, дернула веревка, которая тащилась следом. Она, видите
— Вот еще! — выругался Ромка. — А если мне надо?
Если бы он знал, чем все кончится, он бы не возмущался. Но он не знал, поэтому еще раз сказал «вот черт!» и сильно дернулся вперед всем телом. И наконец-то Ромке повезло.
Узел не вылетел — нет, веревка не лопнула — нет, но, оказывается, руки там, за спиной, были завязаны каким-то простеньким бантиком. Ведь у мордастого не было ножа и он не мог отрезать веревку, чтобы завязать руки как следует.
Вот он и завязал шнурок бантиком, который сразу же и разошелся, когда рванул Ромка веревку, застрявшую с щели.
Веревка упала, и, все еще не веря себе, Ромка распрямил руки. Вот они, посмотрел он на них, целые, невредимые, только словно чужие, натекшие, тяжелые и с трудом слушаются.
Он стал трясти их, сжимать в кулаки, растирать. Он понимал, что спешить ему, собственно, некуда. И он не спешил.
И когда отошли руки, когда он вновь почувствовал себя готовым бежать, прыгать — словом, действовать, он вышел из дома.
Оказалось, что находился он на самом последнем строительном участке и даже не на Зеленой, а в стороне от нее, почти на краю поселка. Недостроенный дом стоял на холме, и участок, огороженный солидным, кирпичной кладки забором, спускался вниз к дороге. Так вот почему сначала вспыхнули на солнце только первые верхние стропила. Ну и нашли место «ковбои»! Надо же, куда затащили!
Поселок лежал внизу еще в тени от холмов, прикрывающих его с востока.
Но уже дымились кое-где трубы, перекликались петухи, и совсем неподалеку, на невидимой с той стороны холма автобазе, тарахтели, разогреваясь, моторы.
Все это говорило ему довольно точное время — шесть часов, ну, может, десять минут седьмого. Сейчас должен проснуться Васек, а мать уже встала… Интересно, что подумают о нем? Вот теперь уже надо было торопиться.
Он пошел к водопроводной колонке — хорошо хоть колонку поставили, можно помыться.
Смыл засохшую кровь с лица, ополоснул руки, а потом, сняв рубашку, с удовольствием подставил под кран шею и спину. Вот так приключение досталось ему. Скажи — не поверят. А он и не будет говорить, зачем? Главное — невредимый и веселый, что еще надо человеку!
Торопливо надевая на ходу рубашку, Ромка сбежал вниз, к дороге. И только сейчас понял, почему они были уверены, что никто не найдет его сегодня в этом доме: сегодня же было воскресенье, Конечно, кто придет на работу в воскресенье?
Послышалось урчание приближающейся машины. Ромка остановился, чтобы пропустить ее. Вынырнула из-за холма грузовая машина, притормозила.
— Парень, мы правильно едем? К дому отдыха «Шахтер»?
— Правильно, — махнул он, — за поворотом берите левее, только по набережной не проедете…
Машина рванулась вперед.
Рванулся следом за ней и Ромка, догнал, подпрыгнул и, ухватившись за борт, подтянулся.
— Вот так вот, — сказал сам себе, влезая в темный крытый кузов, заставленный ящиками, — они меня как раз до заставы подбросят.