Аквамариновое танго
Шрифт:
– Не было там никакого самоубийства, – ответила безжалостная Ксения. – Ей проломили голову.
Тут на дорожке показалась Бланш, и Эрве поспешил представить девушек друг другу. И хотя на Ксении было очень простое платье, Бланш сразу же решила, что ее новая знакомая прекрасно одевается и обладает безупречным вкусом. Сестре графа было невдомек, что Ксения по большому счету была к одежде равнодушна – но, как и ее мать, она обладала даром любое, даже самое заурядное платье носить так, словно оно было сшито для принцессы, не меньше.
– Нам ужасно неловко, что мы
– Вот как? – Ксения прищурилась. – А откуда ваш кюре об этом узнал?
– Он знает сестру Анну, которая живет в Ницце… А она видела, как к вам приходил полицейский и… и журналист, мсье Форе.
И она густо покраснела, услышав смех Ксении. Но, как оказалось, девушка смеялась вовсе не над ней.
– От вашего кюре ничего не скроешь, как я погляжу… Может быть, вы зайдете в дом?
Что касается Эрве, то он пошел бы за Ксенией не только в дом, но и гораздо дальше; а Бланш последовала бы за братом куда угодно, так что через минуту трое молодых людей сидели в гостиной и разговаривали.
– Мама думает, что из расследования ничего не выйдет. В это преступление оказались замешаны люди, которые стоят слишком высоко, и вряд ли они захотят ворошить прошлое.
Положим, Амалия вовсе не думала, что из ее расследования ничего не выйдет, но Ксения не собиралась открывать все карты, не убедившись окончательно, друзья перед ней или враги.
– Для нас, разумеется, эта история крайне неприятна, – промолвил Эрве, – но если вы правы и действительно имело место убийство, я считаю, что его должны расследовать и найти преступника.
Бланш задумчиво кивнула – хотя не далее как несколько часов тому назад слышала, как брат говорил ей совершенно обратное: мол, если все согласились, что имело место самоубийство, на что будет похоже, если его заново начнут расследовать как убийство?
– А где сейчас госпожа баронесса? – спросил Эрве.
Ксения собиралась ответить, что мама отправилась навестить старую знакомую – и, в сущности, ничуть не погрешила бы против истины, – но тут на пороге показалось новое лицо, и принадлежало это лицо не кому иному, как Габриэлю Форе. За спиной фотографа маячил инспектор Лемье, как всегда, сосредоточенный и застегнутый на все пуговицы.
По правде говоря, Габриэль рассчитывал застать Ксению одну и был вовсе не рад, когда полицейский увязался за ним. Однако появление на вилле владельцев замка не лезло уже ни в какие рамки, и юркий фотограф вновь недобрым словом помянул про себя кюре и его чрезмерную сообразительность (Габриэль даже не сомневался в том, что именно Моклер навел брата и сестру на верный след).
– Здравствуйте, Габриэль, – сказала Ксения. – Кажется, вас разоблачили.
– Мое сердце разбито! – пылко объявил фотограф, хотя и сам, собственно, не знал, что он хотел сказать этой избитой фразой. Однако Бланш, разумеется, показалось, что он произнес эти слова не без скрытого смысла, который мог иметь прямое отношение к ней одной.
– Может быть, вы
– С радостью, – ответил Габриэль. – Граф Эрве, хозяин Поршера. А это мадемуазель Бланш, его великолепная сестра.
Девушка слегка наклонила голову и порозовела.
– Инспектор Анри Лемье, – продолжал Габриэль, оборачиваясь к своему спутнику. – Что касается мадемуазель Ксении, то, кажется, вы ее уже знаете… Про меня и говорить нечего – я бывший фотограф или скоро им стану.
– Это почему? – удивилась Ксения.
– Потому что старик Дезе – это наш редактор – вызвал меня вчера и выбранил такими словами, которые у меня не хватит духу повторить при дамах, – жизнерадостно отозвался Габриэль. Он хотел сесть рядом с Ксенией, но инспектор его опередил, и фотографу пришлось довольствоваться местом возле сестры графа. – А все из-за мадемуазель, которая распевала про фиалки под снегом и старого пирата…
– Про пирата довольно грустная песня, по-моему, – заметил Эрве.
– А вам какая песня Лили Понс нравится? – спросил Габриэль у Ксении.
– Не знаю.
– Но все-таки? – настаивал фотограф.
– Мне нравится «Королева волн», – объявила Бланш.
– Хорошая песня, – заметил инспектор, и девушка поглядела на него с благодарностью.
– «Королева волн» – это про «Летучего Голландца»? – вспомнила Ксения.
– Да, да! – подтвердила Бланш. И, не удержавшись, она пропела:
Над морем к АмстердамуТаинственная дамаЛетит, как дух из храма,С вуалью на лице.С «Летучего Голландца»Ей нужно капитана,С «Летучего Голландца»Давно уж нет вестей.Она летит над морем,Летит над океаном,И кличет капитанаНебесная жена…Ее не видят люди,Не тронут ураганы…С «Летучего Голландца»Ей весточка нужна…Но дамы не видалиНи разу мореходы,И капитан «Голландца»О ней давно забыл.– Значит, у вас неприятности из-за Лили Понс? – спросил Эрве, обращаясь к Габриэлю. – Кто-то пытается давить на вас?
– Они не пытаются, – с раздражением проговорил Анри. – Они прямо дали понять, что свернут нам шеи, если мы публично коснемся этой темы.
– Одним словом, никакого дела Лили Понс нет и не должно быть, – подытожил Габриэль. – Там случилось что-то настолько скверное, что я даже боюсь предположить что.
– Мне кажется, – заметил Эрве, поглядывая на Ксению, – всему виной деньги.