Аквамариновое танго

Вербинина Валерия

– О чем вы, Ева?

– Так, – загадочно ответила монахиня. И после паузы пояснила: – Однажды у кого-то на вечере мы пересеклись с Леоном Жерве… Между нами уже давно ничего не было, но мы пообщались с большим удовольствием. Ну вот, я вернулась домой, и тут мне позвонила Лили. Она была в ярости и с места в карьер принялась вопить, что я себе позволяю, как я смею завлекать ее Леона… Знаете, я многое могу стерпеть, но тогда я просто разозлилась. Я сказала ей, что он рядом со мной, в постели, и кто кого сегодня завлекал – еще большой вопрос. Я сказала, что сейчас позову его к телефону, и разыграла сценку так, словно он здесь,

но боится подходить… Это было вполне в его духе, кстати сказать… Лили выслушала мою импровизацию, а потом зарыдала и бросила трубку. Я скверно с ней обошлась, – добавила Ева изменившимся голосом. – Конечно, у меня есть оправдание, потому что она вывела меня из себя… И у нее не было никакого права меня оскорблять, но… Вскоре после этого они расстались.

Она заметила, что испачкала краской пальцы, отложила кисть и вазочку и машинальным движением вытерла руки.

– Так что мне надо будет сделать?

– Сначала вы должны получить от вашего начальства разрешение поехать в Париж. К примеру, вам надо посоветоваться с врачом по поводу вашей болезни. Лучше всего, если вам удастся отпроситься уже сегодня, чтобы мы сели на ночной экспресс.

Однако до отъезда Амалии пришлось ответить на один телефонный звонок и принять неожиданного посетителя. Звонок был из Парижа. Комиссар Бюсси сообщил, что в Булонском лесу нашли останки Ашиля Герена, а в камере хранения на вокзале Монпарнас – револьвер, из которого Одетта Делотр застрелила Жанну Понс.

– На оружии обнаружены только отпечатки мадам Делотр, – добавил Бюсси, – так что никаких сомнений быть не может.

– А что насчет тюбика с красной помадой? На нем нашли какие-нибудь отпечатки?

– На нем несколько групп следов, и эксперт утверждает, что это отпечатки двух человек, потому что у одного человека не может быть двух больших пальцев на правой руке. Когда вы берете помаду, то держите ее определенным образом, – пояснил комиссар, – так что легко понять, где какой палец… Оба человека, которые держали в руках помаду, правши. Сама помада – довольно дорогая, в тюбике под золото, цвет «Экарлат», фирма братьев Желле. К сожалению, это все же не единичная продукция, то есть отследить покупателя не представляется возможным. Тем не менее можно быть уверенным, что именно этой помадой был написан номер на зеркале возле трупа Лами. Наш эксперт абсолютно в этом уверен.

– Вы пытались поговорить с Жаком Броссом? Может быть, он запомнил какие-нибудь приметы нападавшего?

– Бедняга до сих пор твердит, что ваша дочь – ангел, – усмехнулся комиссар. – Напал на него мужчина, явно не старый, но когда это произошло, Бросс думал только о том, как защитить голову от ударов. В таких условиях было как-то не до особых примет. В принципе его можно понять – он мирно ехал домой на своей коляске. Квартал неспокойный, но его там все знали, и никто не обижал. И вдруг к нему подскакивает какой-то тип и начинает ни с того ни с сего избивать его…

– Вы говорили с Броссом о деле Лили Понс?

– Да, но ему ничего не известно. Его только удивило, что Бернар Клеман признался в убийстве… Кстати, Клеман теперь настаивает на том, что был пьян и наговорил невесть чего. Да, и мы нашли банк, в который он зашел обналичить чек.

– Чья подпись стояла на чеке?

– Одного месье, который помогает министру Майену с разными мелкими поручениями. Все, в общем, ясно, как день. До министра

дошли слухи, что некто охотится за убийцей Лили Понс и, судя по всему, решил истребить всех, кто тогда был в замке. Ну, министр и придумал ловкий ход, как обратить гнев мстителя на вполне конкретное лицо. Замалчивать убийство уже не имело смысла – слишком много людей стали раскапывать его с разных концов…

– Это дело, – веско промолвила Амалия, – не имеет к Лили Понс никакого отношения, комиссар.

– Что?

– Просто поверьте мне на слово, хорошо? Лили тут совершенно ни при чем.

И, оборвав разговор на этой в высшей степени загадочной фразе, Амалия повесила трубку.

Неожиданным посетителем, или, вернее, посетительницей, которая явилась навестить Амалию, была женщина лет тридцати трех или около того, загорелая, кудрявая, с добродушным лицом. Она представилась как Мари Флато, предъявила документы и объяснила, что хотела бы узнать, какое наследство ее ожидает.

– Я прочитала в объявлении, – тарахтела она, сверля Амалию остреньким и вовсе не глупым взглядом, – что у вас есть сведения о наследстве. Я очень удивилась, потому что вроде как знаю наперечет всех своих родственников, а кроме них… ну… И потом, я все равно возвращалась во Францию. Ницца ведь недалеко от Марселя, и когда корабль прибыл в Марсель…

– Никакого наследства нет, – призналась Амалия. – Просто мне хотелось с вами побеседовать, а за беспокойство вы получите сто франков.

– О! – сказала Мари. – Вы… э… собираетесь взять меня на службу?

– Нет. Я хотела бы поговорить с вами о Лили Понс. Прежде всего, вы знали, что она не покончила с собой, а была убита?

– Ну, – протянула Мари, – мне никто ничего такого не говорил, но… в общем… в общем, я бы не удивилась. Они все как-то странно себя вели…

– Они – это кто?

– Мадам Рошар. Ее муж и гости.

Машинально Амалия отметила про себя порядок, в котором Мари перечислила присутствовавших в замке.

– И доктор ходил чернее тучи. Он вообще был славный, прописал мне отвар от желудка, который мне помог… а то я совсем замучилась… Шофер, тот прямо говорил, что мадам не могла покончить с собой, что дело тут нечисто…

– Он настолько хорошо знал Лили?

– Ну… Она его всегда сажала за стол, вместе с господами. Их это бесило, конечно… Мне кажется, – задумчиво прибавила Мари, – он был для нее не просто шофером. То есть в то время, конечно, уже шофер, а раньше они были знакомы куда ближе. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – улыбнулась Амалия.

– Словом, Ашиль был вне себя, но так как все говорили, что это самоубийство, ему пришлось отступить. Я тогда предпочла ни во что не вникать… У меня было ощущение, что такие расспросы могут плохо закончиться.

– Скажите, что вы думаете о мадам Понс?

– Она была не очень аккуратная, разбрасывала вещи, где попало. Как хозяйка… ну, в общем, ничего особенного. Никто из прислуги на нее не жаловался.

– В замке бывали посторонние люди?

– Да вроде нет. Хотя вас интересует, наверное, кто вообще к нам заглядывал? Приезжали пару раз из госпиталя, привозили лекарства. Почтальон бывал каждый день.

– И много почты получала ваша хозяйка?

– Порядочно. Кто только ей не писал… Но она не читала письма от поклонников, ей это было неинтересно. От жениха ее письма приходили чуть ли не по две штуки в день.