Акынская песня с прологом и эпилогом
Шрифт:
– В какой монастырь?
– она действительно не сразу въехала.
– Действующий. Кающихся грешниц. Имени Марии Магдалины. Офелия, иди в монастырь. Отбой связи.
Потом звонили отцу, но его не было дома.
Потом звонили матери. Она дома была, но Володя все равно не стал звать: ему надо было позвонить Сане. Удалось это, тем не менее, только после звонков Альбины, Марины, Лиды и еще кого-то, попавшего не туда.
– Уже у телефона, - услышал наконец Сид бодрый Санин голос. Видимо, ему сегодня звонили меньше.
– Фришберг, ты скотина!
– торжественно возвестил Володя.
– Я знаю. Саня,
И через минуту - абсолютно тот же голос:
– Алло?
– Это что, опять братец подходил?
– Да. Опять спутал?
– Да. И теперь повторяю лично для тебя: Фришберг, ты скотина. Почему, знаешь?
– Знаю. Хотя ты так запропастился, что что-либо тебе сообщить было невозможно. Равно как и узнать у тебя о результатах. Я тебе все эти дни пытался дозвониться. Только что два часа угробил...
– Да, это Аркаша звонил.
– Аркаша? Не выдержал, значит, все-таки. И как он там?
– Письмо от Джексона получил.
– Почитать даст?
– А как же... Все ищет, в кого бы возвышенно влюбиться. С Натальей-то у него, сам знаешь...
– Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Ты о результатах докладывай.
– Результаты потрясающие, - скрипнув зубами, сказал Сид.
– Меня, считай, выгнали из секции, из общества парапсихологов, не сегодня-завтра попрут из института, плюс разборки с тремя девицами из двух возможных, плюс на даче жить нельзя.
– Сгорела?
– Нет, но провоняла аммиаком.
– Ужас!
– Саня был в восторге.
– И как это все связано с моим слушком?
Володя объяснил, что знал, Саня - остальное.
– Короче, кружка пива моя.
– Да, но, учитывая, что ты нарушил правила...
– Увы, я...
– Так вот. Спор ты выиграл. Но игра не окончена. Она даже, считай, не начата: я не имел возможности отвечать.
– Ну, знаешь ли...
– Так вот. Ответный ход - за мной.
– Ладно, азартный игрок вечно лезет отыгрываться. Ты лучше скажи, как выпутываться будешь? Чем-нибудь помочь? Хотя, по-моему, ситуация безвыходная.
– Ну, это по-твоему. Увидишь, все утрясется в двадцать четыре часа.
– М-да? И с чего ты начнешь?
– Высплюсь.
– Спокойной ночи.
Сид повесил трубку, закурил и начал прикидывать, так с чего же он в самом деле начнет, когда телефон опять зазвонил.
– Здорово, Сид. Это Сема, - представился Сэм, будто бы его можно с кем-то спутать.
– Да, привет.
– Ты сможешь через двадцать минут быть на Владимирской?
– Зачем?
– Сид так устал, что не нашелся даже, как подтрунить над Сэмом.
– Ну, мы же в среду договаривались. Не помнишь? Насчет сигарет...
– Не ожидал, что ты так долго помнишь свои великие идеи... Ладно, жди.
– 21
Убьют - и никаких проблем.
М. Щербаков.
... Когда в "рафике" оставалось всего три коробки, Сид почувствовал, что за ним наблюдают, и, прикуривая, осторожно огляделся. Так и есть - в подъезде напротив дверь была чуть приоткрыта, из-за нее кто-то выглянул и, встретившись с Володей взглядом, шарахнулся обратно. В следующую секунду оттуда выскочили шесть человек, трое побежали на Барковского, трое - на Сида, который невозмутимо курил, не обращая на нападавших особого внимания. Это их настолько ошарашило, что они остановились в нерешительности, а Сид, усмехнувшись,
Зато второй оказался противником посерьезней. Первый удар пришелся Сиду в челюсть, второй он успел сблокиргвать, но его сбило с ног вместе с блоком, и покатился он по асфальту, разбивая локти и матерясь на чем свет стоит. Противник подошел к лежащему на земле Сиду и, охнув, согнулся пополам - Сид, не вставая, пнул его ногой в пах, потом вскочил и ударил локтем в переносицу. У бедняги хлынула кровь, но он попытался было еще раз ударить, однако был остановлен встречным ударом, который окончательно вывел его из боя.
Третий противник стоял в стороне, задумчиво поигрывая финкой. Он узнал Сида: когда-то они вместе тренировались, потом Сид из-за травмы бросил тренировки, а он пошел работать на Полещука. Встреться они в другой обстановке, он сводил бы Сида в пивную за свой счет - Полещук платил хорошо. Но сейчас...
Сид взглянул на Барковского. Тот уже угостил своих противников нончаками, поэтому они вели себя осторожно и старались держаться на расстоянии. А тот, что остался против Сида, наоборот, держался вызывающе, вертел в пальцах нож и ухмылялся. Сида это взбесило, и он нанес несколько ударов, которые, впрочем, было блокированы. Контратаку Сид успешно отразил. У них была абсолютно одинаковая школа, и это могло бы продолжаться довольно долго, но тут из-за "рафика" выбежал Сэм с обрезком водопроводной трубы в руках. "Куда же он прет, убьют ведь, "- мелькнуло в голове у Сида, и он, обернувшись, чтобы крикнуть Сэму: "Уматывай! " - крикнул нечто созвучное. Но тут почувствовал, как что-то холодное и неприятное с хрустом вошло ему под ребра и кровь теплой струйкой потекла по спине. Стало резко темнеть, и, хотя Сид никогда не жаловался на зрение, противника различить он уже не мог и ударил ногой наудачу, в темноту и пустоту... Он услышал сдавленный крик и понял, что попал... Как упал на асфальт, Сид уже не почувствовал.
Стало тихо.
Эпилог
Так он и умер у вокзала,
В экспрессе, едущем на юг...
Ах, почему в России мало
Талантов авторских, мой друг?
М. Щербаков.
Стало тихо...
И это все?
Все. Среди хипов ходит байка про Бродягу, который отправился автостопом во Владивосток. Крамин уверен, что Володя уехал по вызову Техасского парапсихилогического университета. А друзья собираются на могиле Сида крайне редко...
... Помолчали. Отхлебнули.
Нет, плохо.
А может быть, так?
Угрюмый и небритый могильщик в вязаной шапочке с помпоном лишний раз поправил лопатой засыпанный цветами холмик. Был уже вечер, солнце из желтого стало красным и окрашивало в розовый цвет облака и золотые, не успевшие потускнеть листья. Темнело, к ночи обещали дождь. Все расходились поминать. У могилы остались двое. Подошли с разных сторон поближе, молча взглянули друг на друга и сели. Они были очень похожи и очень непохожи друг на друга. Один - обросший, немытый и нечесанный, с руками, густо покрытыми шрамами, шрамиками и царапинами разной величны и значком - портретом Виктора Цоя на ксивнике. Другой - достаточно респектабельный, со следами самосовершенствования на снобоватом лице, и глаза... Нет, глаза одинаковые серьезные и внимательные, хотя у одного в них была вечная циничная насмешка.