Аль-Ришад
Шрифт:
— Просто встретиться с ним.
— Он меня не узнает, Строггорн.
— Я понимаю, но мы тебя загримируем, и парик. — Он прикидывал, поможет ли это вернуть прежнюю Этель. — Ничего, у меня есть хороший визажист, справится, я думаю… Ты сильно переживаешь из-за внешности? — Он хотел забраться к ней в голову, но она так строго посмотрела на него, что у Строггорна сразу пропало это желание.
— Не очень… Как ты думаешь, я когда-нибудь стану прежней?
— Когда поправишься, конечно, станешь. У меня бывали и более тяжелые случаи. Но ничего, обошлось. — Строггорн прекрасно знал, что внешность Этель со временем восстановится, но внутренне она навсегда останется другой. Когда психика человека меняется, не остается дороги назад, и он, лучше чем кто-либо, понимал это.
Визажисту понадобилось несколько часов, чтобы тщательно загримировать Этель, пока наконец Строггорн удовлетворенно не кивнул.
Диггиррен
— Строггорн, у меня опять галлюцинации, на этот раз даже с телепатическим сопровождением, — сказал Диггиррен.
— Неужели? Это не галлюцинация, Диг. Это Этель.
— Какой странный сон! — Диггиррен закрыл глаза. — Мне снится, что я иду на обследование, а встречаю Этель! Как страшно! Можно, я вернусь в палату? Тяжело дыша, он с мольбой посмотрел на Строггорна. — Мне очень плохо.
— Иди, ложись на стол.
Диггиррен не стал спорить и послушно начал раздеваться, но вдруг застыл, глядя на Этель.
— Я не могу при ней. Убери ее, пожалуйста! Ты же видишь ее в моем мозгу?
— Она на тебя не смотрит, — устало сказал Строггорн, уже начиная думать, что все бесполезно и он зря только измучает Этель этим бессмысленным свиданием. Диггиррен снова стал раздеваться, стараясь не смотреть на Этель, которая по-прежнему, не поднимая головы, читала Книгу. Она перевернула страницу, и Диггиррен вздрогнул.
— Ужасно реальная галлюцинация. Или это ты создал псевдореальность? Диггиррен посмотрел на Строггорна. — Какой в этом смысл? Когда я очнусь, все исчезнет, и я снова провалюсь в безумие! — Диг сам был Вард-Хирургом и рассуждал как врач, пытаясь понять логику лечения.
— Иди ложись. — Строггорн проводил его под купол и, уложив, прижал зажимами к столу. Диггиррен напрягся: он увидел, что Этель стоит в проеме и смотрит на него. Волна стыда прилила к его телу.
— Строггорн, я тебя очень прошу — убери ее! — Диггиррен почти кричал.
— Как же можно убрать реальность? — с горечью спросил Строггорн.
— Почему тогда она молчит?
— Ты думаешь, после того, что было, ей доставит удовольствие разговаривать с тобой?
Диггиррен долго молчал, закрыв глаза, но телепатически он все равно воспринимал Этель.
— Если это правда… Этель, я понимаю, что слишком многого прошу, но… пожалуйста, подойди, дай мне свою руку. Я привязан, ты видишь, и Строггорн рядом, я ничего плохого не смог бы тебе сделать, даже если бы захотел. Этель?
Все также молча, она подошла к операционному столу, и Строггорн выдвинул стул, чтобы Этель могла сесть. Он боялся, что в любой момент ей может стать плохо, и не желал, чтобы она упала и ушиблась.
Этель посмотрела Диггиррену в глаза. Сейчас, в ярком свете операционной сферы, он заметил на ее лице искусный грим, и эта подробность вдруг убедила его в реальности происходящего больше, чем любые слова. В ее глазах блеснули слезы. Этель осторожно дотронулась до его руки, и Диггиррен почувствовал ее боль. Потом она решилась и вложила свою руку в его ладонь, а он осторожно сжал ее пальцы — они дрожали, и тепло рук передалось всему его телу. Диггиррен закрыл глаза и зарыдал.
— Этель! Прости! Этель!
Ему стало совсем плохо, и Строггорн, подключившись к пси-креслу, быстро делал обезболивание, погружая Диггиррена в сон. Когда тот заснул, Этель позвала Строггорна. Она никак не могла освободить свою руку, и Строггорну с трудом удалось разжать пальцы Диггиррена.
Строггорн внимательно вглядывался в ее лицо. Он чувствовал ее боль и старался определить, нет ли у нее психотравмы.
— Все нормально, Строг, не волнуйся так, — Этель ответила ему усталым взглядом. — Только у меня нет сил идти. Ты не вызовешь носилки?
— Подожди минутку. — Он вышел, быстро отдавая распоряжения насчет Диггиррена, а потом вернулся и подхватил Этель на руки.
— Я думаю, это не хуже носилок? — спросил он.
— Хорошо. — Она закрыла глаза, слегка обняв его за шею и пристроив голову ему на грудь. Через несколько минут, когда Строггорн нес ее по коридору, Этель уснула, и до самой клиники он видел ее яркий сон: она неслась на огромном белом мустанге в совершенно ирреальном Многомерном Пространстве, а черная и быстрая, как молния, пантера скользила рядом с ней. Телепатически пантера сейчас отчетливо воспринималась как Бесконечная мерцающая нервная сеть, и Строггорн только удивился способности Странницы появляться в самые тяжелые моменты его жизни.
Диггиррен сидел, привязанный к пси-креслу. После того, как он поверил в то, что Этель жива, его психика быстро восстанавливалась. Спустя две недели Совет Вардов назначил повторное слушание его дела.
ПРОТОКОЛ
Обвинение: умышленное УБИЙСТВО, психические эксперименты на людях.
Предварительный приговор: коррекция психики в клинике-тюрьме Аль-Ришада. Срок — неограниченный, до восстановления психики и возможности повторного слушания в присутствии подсудимого. Глубина коррекции психики не ограничена, на усмотрение лечащего врача.
Надзирающий Вард-Хирург: Советник Строггорн ван Шер.
ПРИСУТСТВУЮЩИЕ: Полный состав Совета Вардов, за исключением Советника Аоллы ван Вандерлит.
Строггорн: — Диггиррен, ты понимаешь, что в твоем положении ложь бессмысленна?
Диггиррен: — Да, я понимаю это.
Строггорн: — Хорошо. Тогда по сути. Против тебя выдвинуто обвинение в умышленном убийстве и массовых психических экспериментах на людях, повлекших еще две смерти. Ты согласен с этим?
Диггиррен: — Да, я согласен с этим.
Строггорн: — Объясни нам, зачем ты это делал?
Диггиррен: — Когда-то я стал свидетелем очень сильных проявлений чувств между мужчиной и женщиной — эсперами и пытался достичь этого в жизни. Можно заменить допрашивающего? Мне неприятно отвечать Строггорну.
Линган: — Ты прекрасно знаешь, что допрос должен вести надзирающий Вард-Хирург. Только тогда мы будем уверены, что ты говоришь правду. Поверь, никому из нас это не доставляет удовольствия. Продолжайте допрос.
Строггорн: — Как и когда ты принял решение убить Этель Линган Отто?
Диггиррен: — Почему она — Линган? Разве она дочь Лингана?
Линган: — Ты не можешь задавать вопросы. Но я отвечу: Этель — моя приемная дочь.
Диггиррен: — Извини, я не знал. Можно повторить вопрос?
Строггорн: — Как и когда ты решил убить Этель Отто?
Диггиррен: — Мне трудно сказать, когда я решил. Это было больше спонтанное убийство. До этого я только мог предполагать, что, возможно, будет необходимость крайних мер, но надеялся обойтись вмешательством в психику.
Строггорн: — Ты имеешь в виду принудительный зондаж с уничтожением части воспоминаний Этель?
Диггиррен: — Да. Когда я первый раз привел Этель к себе и снял ее блоки, мне трудно было догадаться, что на самом деле они у нее несъемные. До второго раза я не знал об этом.
Строггорн: — Ты путаешься, Диггиррен. Хорошо. Расскажи нам, что произошло первый раз, когда ты привел Этель к себе?
Диггиррен: — Это произошло быстро. Я слегка напоил ее и затем попытался обычным воздействием на психику увеличить степень опьянения, но, мне кажется, это не удалось или не очень удалось — у нее была хорошая защита. Когда мы пришли домой, то почти сразу я отвел ее в спальню — она не сопротивлялась и дала себя раздеть.
Строггорн: — Диггиррен, ты лжешь. Насколько я знаю, ты просто разодрал ее одежду. (Платье Этель приобщено к делу как вещественное доказательство.) Постарайся не смягчать свою вину. Еще раз напоминаю тебе, что есть записи зондирования твоей психики и теперь лишь уточняется степень наказания. Продолжай.
Диггиррен: — Я постараюсь не уклоняться от истины. Только мне это тяжело. Я почти разорвал ее платье.
Строггорн: — Зачем ты всегда поступал так? Почему нельзя было просто раздеть?
Диггиррен: — Не знаю. Мне казалось, что так можно вернее достичь необходимых ощущений.
Строггорн: — Насилием?
Диггиррен: — Да, только я тогда не воспринимал это как насилие.
Строггорн: — А как ты воспринимал это?
Диггиррен: — Трудно сказать… Может быть как эксперимент? Я всегда старался выбирать покладистых женщин с достаточным опытом. Не понимаю, почему две из них покончили жизнь самоубийством? Ведь они почти ничего не должны были помнить?
Строггорн: — Мы тоже не понимаем. Никто еще не научился зондировать мертвых.
Черная пантера вошла в зал и оглядела Советников. Она подошла к Диггиррену и, встав передними лапами ему на колени, пристально заглянула ему в глаза. Никто не шелохнулся и не пытался ей помешать. Диггиррен закричал. Пантера опустилась на пол и фыркнула.
— Ну вот, а был такой пугливый мальчик! — сказала она. — Это он ее убил? — спросила пантера, но не стала дожидаться ответа. — Как она?
— Плохо, — ответил Линган.
— Я предупреждала, что оживлять ее — очередная глупость. — Пантера вышла в коридор. — Найдешь меня внизу, когда закончите и прилетит Аолла. Больше двух недель на Земле — это невыносимо, — донеслось из коридора ее ворчание. — Лао, приходи пить кофе, мне скучно одной.