Аламут
Шрифт:
"Хорошо. Как вам удалось вернуться?"
Ибн Тахир болезненно поморщился.
"Какая тебе разница? Главное, что я здесь... чтобы вонзить кинжал в твои кишки".
"Не все так просто, герой".
"Ну вот, я вижу. Значит, я дважды был идиотом".
"Почему? Будучи федаем, ты был готов умереть. Мы даже провозгласили тебя мучеником. А теперь ты вернулся и пытаешься нас напугать. Теперь нам придется позаботиться о том, чтобы ты попал в рай".
"Я знаю. Лжец! Ты привел нас в сады королей Дейлама, а потом, как дешевый плут, одурачил, заставив поверить, что открыл нам врата в рай. А я из-за этого пошел и зарезал порядочного человека, который в час своей смерти оказал мне любезность, открыв глаза. Какой кошмар!"
"Успокойся, ибн Тахир. Почти все человечество страдает именно от такого невежества".
"Как же иначе? Когда над ними издеваются люди, которым они больше всего доверяют?!
"Есть ли у вас другие желания?"
"Будь ты проклят!"
Хасан улыбнулся.
"Подобные слова меня не очень-то волнуют".
Энергия Ибн Тахира угасла. Ему удалось успокоиться.
"Я хочу спросить тебя кое о чем, прежде чем ты убьешь меня".
"Давай".
"Как ты смог придумать для нас такую грязную схему, когда мы посвятили себя тебе душой и телом?"
"Вы хотите услышать серьезный ответ?"
"Да, я знаю".
"Тогда слушай... и я исполню твое последнее желание... Я всегда говорил своим последователям, что мое происхождение - арабское. Мои враги пытались доказать, что это не так. И они правы. Мне пришлось это сделать, потому что вы, иранцы, стыдитесь своего наследия. Потому что вы считаете, что любой выходец из земель Пророка благороднее, даже если это самый жалкий нищий. Потому что вы забыли, что вы - потомки Рустама и Сухраба, Манучехра и Феридуна, что вы - наследники славы царей Ирана, Хосроев, Фархадов и парфянских князей. Вы забыли, что ваш язык, этот прекрасный пехлеви, - язык Фирдоуси, Ансари и бесчисленных других поэтов. Сначала вы переняли свою веру и духовное руководство у арабов. А теперь вы подчинились туркам, этим конокрадам из Туркестана! Полвека вы, гордые сыновья Заратустры, позволяли этим сельджукским псам править вами! Когда я был молод, мы с великим визирем, которого вы убили, Омаром Хайямом, пообещали, что сделаем все возможное, чтобы свергнуть сельджукских узурпаторов. Мы договорились, что будем стараться продвигать себя как можно больше, чтобы максимально усилить свое влияние, и что будем помогать друг другу на этом пути. Я искал свое оружие среди шиитов, которые были настроены против Багдада, а значит, и против сельджуков. Визирь поступил на службу к сельджукам. Сначала я подумал, что он решил выполнить наше обещание именно таким способом. Но когда я призвал его к ответу, он посмеялся надо мной и удивился, что я все еще цепляюсь за эти "детские игры". Он оказал мне услугу, лишь найдя мне должность при дворе. Но вскоре он убедился, что я остался верен нашему старому обещанию. Он устроил против меня заговор и изгнал меня со двора. Но когда он увидел, что мое влияние растет, то решил уничтожить меня. Он назначил за мою голову награду в десять тысяч золотых! Так закончилась наша юношеская мечта. Визирь сидел у кормушки, подлизываясь к иностранцам. Омар пил вино, занимался любовью с женщинами, оплакивал утраченную свободу и смеялся над всем миром. Я был настойчив. Но этот опыт и другие открыли мне глаза раз и навсегда. Я понял, что люди ленивы и расхлябанны и что жертвовать собой ради них не стоит. Я безуспешно пытался увещевать и пробуждать их. Думаете, подавляющее большинство людей заботится об истине? Далеко не так! Они хотят, чтобы их оставили в покое, а сказки питали их голодное воображение. А как же справедливость? Им все равно, лишь бы вы удовлетворяли их личные потребности. Я больше не хотел обманывать себя. Если человечество таково, то используйте его слабости для достижения своих высших целей, которые принесут пользу и им, хотя они этого и не понимают. Я взывал к глупости и доверчивости людей. К их страсти к удовольствиям, к их эгоистичным желаниям. Теперь передо мной были открыты все двери. Я стал народным пророком, тем, кого вы узнали. Теперь массы собрались за моей спиной. Все мои мосты сожжены. Я должен двигаться вперед. Вперед, пока империя сельджуков не рухнет. Разве вы не видите? Неужели я не понимаю? ... Или нет?"
Ибн Тахир слушал его, не отрывая глаз. Он ожидал чего угодно, только не того, что Хасан будет защищаться, и вот так!
"Вы сказали, что вера ваших федаинов тверда. Едва ли! Все свои шестьдесят лет я прожил в вечной смертельной опасности. И если бы я мог знать, что моя смерть освободит славный трон Ирана от чужеземных деспотов, я бы бросился в нее без всяких надежд на небесную награду! По крайней мере, тогда. Я огляделся вокруг и понял, что если свергну одного из них, то на его место придет другой. Потому что не нашлось бы никого, кто знал бы, как использовать мою смерть. Поэтому мне пришлось искать других, кто согласился
Ибн Тахир в изумлении покачал головой.
"Кажется, я начинаю понимать, и это ужасно".
"Вы знаете, что такое аль-Араф?"
"Да, Сайидуна. Это стена, отделяющая рай от ада".
"Верно. Говорят, что эта стена - место назначения тех, кто сражался за высшую цель против воли своих родителей и пал с мечом в руках. Они не могут попасть в рай и не заслуживают ада. Их удел - смотреть в обе стороны. Знать! Да, аль-Араф - это символ тех, у кого открыты глаза и кто имеет мужество действовать в соответствии со своими знаниями. Смотрите. Когда вы верили, вы были на небесах. Теперь, когда вы прозрели и отреклись, вы спустились в ад. Но на Арафе нет места ни радости, ни разочарованию. Аль-Араф - это равновесие добра и зла, и путь, ведущий к нему, долог и крут. Немногие имеют возможность увидеть его. Еще меньше тех, кто осмеливается ступить на него, потому что на Арафе вы одни. Это то, что отделяет вас от других людей. Чтобы выстоять здесь, нужно закалить свое сердце. Теперь я понял?"
Ибн Тахир застонал.
"Это ужасно".
"Что показалось вам таким ужасным?"
"Осознание пришло так поздно. Это должно было стать началом моей жизни".
Хасан окинул его быстрым взглядом. Его лицо просветлело. Но в его голосе все еще слышалась дрожь недоверия, когда он спросил его: "Что бы ты сделал, если бы твоя жизнь началась сейчас?"
"Прежде всего я хотел бы узнать все, что открыли величайшие умы. Я бы изучил все науки, проник бы во все тайны природы и Вселенной. Я бы посещал все самые знаменитые школы мира, исследовал все библиотеки..."
Хасан улыбнулся.
"А как же любовь? Вы забыли об этом?"
Лицо Ибн Тахира потемнело.
"Я бы избегал этого зла. Женщины бесстыдны".
"Ну-ка, где ты узнал эту глубокую истину?"
"Вы должны знать..."
"Это адресовано Мириам? Тогда вы должны знать, что она просила за вас. За всех вас! Теперь ее нет. Она перерезала себе вены и истекла кровью".
Ибн Тахир опустился на пол. Его сердце горько болело. Да, он все еще любил ее.
"Тот, кто намерен покорить Аль-Араф, должен быть хозяином и любви".
"Я понимаю".
"Что ты теперь обо мне думаешь?"
Ибн Тахир улыбнулся.
"Я чувствую себя намного ближе к тебе".
"Возможно, теперь и вы понимаете, что значит сорок лет наблюдать за миром, вынашивая в сердце великий план. И двадцать лет искать возможность осуществить великую мечту. Такой план и такая мечта похожи на приказ, который вы получили от неизвестного командира. Окружающий мир похож на вражескую армию, осаждающую крепость. Вы должны выбраться из крепости живым, если хотите пронести свой приказ через вражеские войска. Вы должны быть смелым и в то же время не терять голову. Смелым и осторожным одновременно... Это понятно?"
"Все становится ясно, сайидуна".
"Ты все еще считаешь меня злостным преступником?"
"Нет. С той точки зрения, с которой я вижу вас сейчас, вы не преступник".
"Хватит ли у вас смелости взобраться на Аль-Араф?"
"Отныне это будет моей единственной страстью".
Хасан подошел к нему и разрезал его узы.
"Вставай. Ты свободен".
Ибн Тахир непонимающе посмотрел на него.
"Что вы имеете в виду? Я не под...", - заикался он.
"Ты свободен!"
"Что? Я? Свободен? После того, как я пришел сюда, чтобы убить тебя?"
"Ибн Тахира больше нет. Теперь ты просто Авани. Ты начал свое восхождение к аль-Арафу. Одна ворона не выклевывает глаза другой".
Ибн Тахир разрыдался. Он бросился к его ногам.
"Прости меня! Прости меня!"
"Уезжай отсюда подальше, сынок. Учись, познавай мир. Ничего не бойся. Отбрось все свои предрассудки. Пусть ничто не будет для тебя слишком возвышенным или слишком низким. Исследуй все. Будьте храбрыми. Когда не останется ничего, из чего вы могли бы почерпнуть совет, возвращайтесь сюда. Возможно, меня здесь уже не будет. Но мои люди будут. Тебе будут рады, я позабочусь об этом. Когда это случится, ты будешь на вершине Арафа".