Аламут
Шрифт:
"Так вот как вы выполняете приказ Сайидуны? Вместо того чтобы напоить мальчика и сбить его с толку, вы ведете с ним беседы об Аллахе и рае, пока он еще совершенно трезв".
"У меня есть свой разум, и я могу сам судить, что лучше".
"Неужели? Ты собираешься соблазнить мужчину с помощью этих штучек? Неужели ты ничему не научилась у меня? Что толку тогда от твоих красных губ и белых конечностей?"
"Будет лучше, если ты исчезнешь, Апама. Он может увидеть тебя, и тогда его последняя вера в то, что он в раю, испарится".
Апама с удовольствием разорвала бы ее на части взглядом.
"Шлюха! Ты играешь со своей жизнью. Это мой долг - рассказать
Она скрылась в кустах, а Мириам поспешно вернулась в центральный зал.
Пока они с ибн Тахиром гуляли, девушки слегка подвыпили. Они танцевали и пели, пребывая в оживленном и игривом настроении. Они привлекли ибн Тахира к себе, окружили его и набросились на него с едой и питьем.
Когда Мириам вошла, они на мгновение замолчали. Они заметили недовольство на ее лице и испугались, что могли его вызвать.
Мириам поспешила успокоить их.
"Нашему гостю сначала нужно смыть с себя земную усталость. Будь к его услугам и помоги ему искупаться".
Ибн Тахир решительно покачал головой.
"Я не буду купаться, когда рядом женщины".
"Ты наш хозяин, и мы будем делать все, что ты прикажешь".
Мириам позвала девочек и вышла с ними из зала. Когда ибн Тахир убедился, что его никто не видит, он бросился к кроватям, схватил подушки, осмотрел их и пощупал под ними. Затем он подошел к столам, уставленным едой, и брал один кусочек фрукта за другим, ощупывая и обнюхивая их. Некоторые из них были ему совершенно незнакомы. Он порылся в памяти, чтобы проверить, не слышал ли он их описания. От еды он перешел к коврам, висевшим на стенах, и стал смотреть, что за ними скрывается. Он не нашел ничего, что могло бы дать ему хоть какое-то представление о земле, в которой он находился. Он почувствовал, как на него нахлынули нежданные опасения.
Он спрашивал себя, может быть, он действительно находится в раю. Все вокруг казалось ему чужим и незнакомым. Нет, такая пышная долина с садами, полными экзотических цветов и диковинных фруктов, не могла существовать среди его бесплодных земель. Неужели это была та самая ночь, когда его вызвали к верховному главнокомандующему? Если это так, то оставалось только предположить, что он стал жертвой какого-то невероятного трюка и пилюля Саидуны навеяла ему эти ложные сны, или же все действительно было так, как учит исмаилитская доктрина, и Саидуна действительно обладал силой отправить в рай любого, кого пожелает.
Смущенный и разделенный, он снял халат и скользнул в бассейн.
Вода была приятно теплой. Он растянулся на дне и отдался ее ленивому удовольствию. Ему не хотелось вылезать из бассейна, хотя он знал, что девушки могут вернуться в любую минуту.
Вскоре занавеска над входом была отодвинута, и одна из девушек заглянула в отверстие. Увидев, что ибн Тахир не испугался и улыбается ей, она вошла внутрь.
Остальные последовали за ней.
Рикана говорит: "Наконец-то ибн Тахир понял, что он здесь хозяин".
"Просто скажите, когда будете готовы выйти, и мы дадим вам полотенце".
Они соперничали друг с другом, чтобы оказать ему услугу.
Но когда Мириам вошла, его неловкость вернулась. Он попросил полотенце и свою одежду.
Вместо халата ему предложили великолепный плащ из тяжелой парчи. Он надел его и подпоясался. Он посмотрел на себя в зеркало. Именно так выглядели принцы на старых фотографиях. Он улыбнулся. Он не мог отделаться от ощущения, что в нем произошла перемена.
Он растянулся на подушках, и начался настоящий банкет. Девушки прислуживали
"Вы поэт, ибн Тахир, - сказала она с очаровательной улыбкой. "Не отрицай, мы знаем. Давайте послушаем одно из ваших стихотворений".
"Кто заставил тебя поверить в это?" Ибн Тахир покраснел, как багровый. "Я не поэт, поэтому мне нечего вам предложить".
"Ты предпочитаешь прятаться? Разве это не ложная скромность? Мы ждем".
"Об этом не стоит говорить. Это были просто упражнения".
"Вы нас боитесь? Мы спокойная и благодарная публика".
Хадиджа спросила: "Ваши стихи - это стихи о любви?"
"Как ты можешь спрашивать такое, Хадиджа?" Мириам возразила ей. "Ибн Тахир - воин истинного учения и служит новому пророку".
"Мириам права. Как я могу писать стихи на тему, о которой ничего не знаю?"
Девушки заулыбались. Им было приятно, что среди них есть такой неопытный юноша.
Ибн Тахир посмотрел на Мириам. Его охватил сладкий ужас. Он вспомнил предыдущий вечер, вечер перед битвой, когда он лежал под открытым небом возле Аламута, глядя на звезды. Далекая тоска по чему-то неведомому овладела им тогда. Он был нежен и чувствителен, любил своих спутников, особенно Сулеймана, который казался ему образцом человеческой красоты. Не было ли у него тогда предчувствия, что скоро он встретит другое лицо, еще более прекрасное, еще более совершенное, чем его? По крайней мере, в тот момент, когда он взглянул в глаза Мириам, ему показалось, что он ждал именно ее, и никого другого. Как все в ней было прекрасно! Ее тонко очерченные белые брови, прямой нос, полные красные губы, изгиб которых обладал непередаваемым очарованием, ее большие, похожие на лань глаза, смотревшие на него так умно, так всезнающе: разве этот образ не был идеальным воплощением какой-то идеи, которую он всегда носил в себе? Какая сила должна быть в этих гранулах Саидуны, чтобы они могли оживить его воображение и воссоздать его вне себя в виде этого сказочного существа? То ли во сне, то ли на небесах, то ли в аду он чувствовал, что находится на пути к какому-то гигантскому, еще неведомому блаженству.
"Мы ждем, ибн Тахир".
"Хорошо. Я прочту для вас несколько стихотворений".
Девушки удобно расположились вокруг него, словно в предвкушении особого угощения. Мириам легла на живот и прильнула к нему, ее груди слегка касались его. Голова у него закружилась от странной, ноющей сладости. Он опустил глаза. Тихим, неуверенным голосом он начал читать свою поэму об Аламуте.
Но вскоре им овладело сильное воодушевление. Действительно, слова стихотворения показались ему пустыми и обделенными, но его голос придал им совершенно иной смысл, что-то из того, что он чувствовал внутри.
После "Аламута" он прочитал стихи об Али и Сайидуне.
Девушки понимали скрытые чувства, которые передавал его голос. Как ясно Мириам ощущала, что он говорит с ней и о ней! Не сопротивляясь, она отдалась наслаждению от осознания того, что ее любят, и любят, возможно, так, как никогда прежде. Загадочная улыбка изогнула ее губы. Она внимательно вслушивалась в себя. Слова, которые произносил ибн Тахир, долетали до нее словно через огромное расстояние. Она начала только со стихотворения о Саидуне. Если бы он только знал!