Аламут
Шрифт:
"Все это ничего не стоит!" - воскликнул он, когда закончил. "Это убого, совершенно пусто. Я чувствую себя безнадежным. Я хочу выпить. Налейте мне вина!"
Они успокаивали его и хвалили.
"Нет! Нет, я слишком хорошо знаю. Это не стихи. Стихи должны быть совершенно другими".
Он посмотрел на Мириам. Она улыбалась ему, и эта улыбка показалась ему непостижимой. Именно таким должно быть стихотворение, внезапно понял он. Да, именно такой должна быть настоящая поэма! Все, чем он восхищался и что любил до сих пор, было лишь заменой ей, той, которую он узнал
В восхитительном ужасе он понял, что впервые влюбился, и эта любовь была огромной и глубокой.
Внезапно он осознал, что они не одни. Присутствие других девушек стало его беспокоить. О, если бы они были одни, как раньше, он не стал бы задавать сотни неуместных вопросов! Сейчас он взял бы ее за руку и заглянул в глаза. Он рассказал бы ей о себе, о своих чувствах, о своей любви. И какая разница, какова природа садов, по которым они гуляли, сейчас! Были ли они плодом сна или реальностью, ему было все равно. Важно было то, что его чувства к этому небесному явлению были реальны, как жизнь. Разве не говорил Пророк, что жизнь в этом мире - лишь закованный в кандалы образ потустороннего мира? Но то, что он чувствовал сейчас, и то, что породило это чувство, не могло быть закованным в кандалы образом чего-то неизвестного. Оно само было возвышенным. Оно было совершенным само по себе.
Но, возможно, его тело все еще лежало в темной комнате на вершине башни Сайидуны. А часть его "я" отделилась от души и теперь наслаждалась всей этой роскошью. Так или иначе, красота Мириам была реальностью, как и его чувства к ней.
Он взял ее за руку, за ее нежную, розовую, удивительной формы ладонь, и прижал к своему лбу.
"Какой горячий у тебя лоб, ибн Тахир!"
"Я горю", - прошептал он.
Он смотрел на нее сияющими глазами.
"Я весь горю".
Столько страсти! подумала Мириам. Ее сердце затрепетало. Неужели и я загорюсь, когда вокруг столько страсти?
Он начал целовать ее руку. Горячо, бездумно. Он взял в руки другую и стал целовать их обе.
Она смотрела поверх его головы. Ее глаза казались погруженными в раздумья. Вот так Мохаммед любил меня, когда уносил от Моисея. Только он был более зрелым, более диким. Она почувствовала укол от этой мысли. Почему все самое лучшее приходит слишком поздно?
Девушки были подавлены, увидев, что ибн Тахир не обращает на них никакого внимания. Они становились все тише, говорили шепотом и чувствовали себя все более неловко рядом с очарованной парой.
Наконец ибн Тахир шепнул Мириам.
"Я бы хотел, чтобы мы остались наедине".
Она подошла к девочкам и попросила их отправиться в свои комнаты и развлекаться там.
Они повиновались ей. Некоторым из них было больно.
"Ты хочешь иметь все для себя", - мягко сказала Рикана. "Что скажет Саидуна, когда узнает, что ты полюбила другого?"
Мириам лишь игриво улыбнулась.
"Девочки, мы возьмем вино с собой! Мы будем единственными, кто веселится, если это так и должно быть".
Тавиба примирилась с судьбой. Мириам чувствовала ее силу, поэтому не обижалась. Она одарила каждого из них добрым
"Мы сочиним песню о том, как ты влюбилась", - пригрозил Сит. "А когда вернемся, споем ее так, чтобы он услышал".
"Давай, сочиняй и пой".
Она отпустила их и вернулась к ибн Тахиру.
Он чувствовал себя неловко, и это передалось и ей. Она налила вино в оба кубка и подняла за него тост.
Они смотрели друг другу в глаза.
"Ты собирался мне что-то сказать, ибн Тахир".
"Все слова слишком бледны, чтобы выразить то, что я чувствую сейчас. Я чувствую себя так, словно на меня снизошло озарение. За это короткое время я понял столько всего! Вы знаете историю Фархада и принцессы Ширин? С тех пор как я впервые увидел вас, мне казалось, что мы уже где-то встречались. Теперь я наконец-то понял это. Вы такая, какой я всегда представлял себе принцессу Ширин. Только вот образ, который предстал передо мной сейчас, гораздо совершеннее. Не улыбайся этому, Мириам. Как Аллах на небесах, теперь я понимаю бедного Фархада. Каждый день смотреть на такую красоту, а потом быть разлученным с ней навсегда! Разве это не наказание из ада? Фархад не мог не сойти с ума. Он не мог не высечь из живого камня тот образ, который постоянно возникал перед ним. Аллах, как ужасны должны были быть его муки! Ведь не может быть ничего страшнее, чем каждый день осознавать потерю такого безграничного счастья, которое уже никогда не повторится".
Ее глаза были опущены. Она полулежала на коленях, полулежала, опираясь на подушки. Ее тело просвечивало сквозь вуаль, как мраморная статуя. Овал лица, руки и ноги, рост - все было в такой прекрасной пропорции. Он завороженно смотрел на нее. Он чувствовал себя благоговейно, как перед таинством. Его душа была потрясена таким совершенством. Он застонал от восхитительной боли. Вдруг он заметил, что по его рукам капают слезы.
Мириам была напугана.
"Что с тобой, ибн Тахир?"
"Ты слишком красива. Я не могу вынести твоей красоты. Я слишком слаб".
"Ты сумасшедший, глупый мальчишка!"
"Да, я сошел с ума, я безумен. Этот мгновенный Сайидуна и мученик Али значат для меня столько же, сколько император Китая. Я могу сместить Аллаха с его трона и посадить на его место тебя".
"Вы действительно сошли с ума! Это кощунственные слова. Вы в раю!"
"Мне все равно. Пусть я буду в раю или в аду. Лишь бы ты была со мной, моя Ширин, моя небесная Ширин".
Она улыбнулась.
"Вы принимаете меня за другую. Я не Ширин. Я Мириам, девушка из рая".
"Ты Ширин. Ширин. А я - Фархад, обреченный на разлуку с тобой и сходящий с ума от боли".
Какая дьявольская мудрость - послать этого страстного мальчишку именно к ней! Действительно. Ибн Саббах был ужасным мечтателем из ада.
Ее решение было быстрым. Она обхватила шею Ибн Тахира и приблизила свое лицо к его лицу. Она заглянула в его глаза с близкого расстояния. Все его тело задрожало. Его охватила слабость, словно его тело было слишком хрупким сосудом для бурной страсти, охватившей его.