Алая лента
Шрифт:
Роза действительно была крошечной, а я настолько высокой, что как раз могла сойти за шестнадцатилетнюю. Высокой, но не фигуристой. Даже до того, как нас перевели на мышиный паек, мне был велик даже самый маленький лиф, а школьные юбки так и норовили соскользнуть с прямых и узких бедер. Хотя я ела, ела и ела. Бабушка успокаивала меня: «Подожди, пока тебе стукнет сорок, тогда посмотрим, будешь ли жаловаться на худобу. Я в этом возрасте раздобрела».
Сорокалетних и старше в Биркенау было мало, а те, что мне встретились, выглядели на восемьдесят.
Молодые
И тут я забыла и о Розе, и об остальном. Потому что увидела кучу модных журналов на столике. «Мир моды» и «Модный календарь». Те самые, что продаются в лавке у дома. Продавщица – похожая на маленького нервного хомячка женщина с большими золотыми серьгами – всегда оставляет по одному номеру каждого журнала для нас с бабушкой.
Дома мы часами разглядываем страницу за страницей, забывая о войне.
«По-моему, швы здесь расположены слишком близко друг к другу», – говорит бабушка, протягивая фотографию. Или: «Эти карманы перенести бы на то платье, и красота!»
А иногда мы с ней дружно хором вскрикиваем: «Какой чудовищный цвет!» или «До чего роскошный костюмчик!»
Потом бабушка обычно варит кофе – не такой крепкий, как она делает дедушке, – и наливает в маленькие чашечки, добавляя в свою немного зеленой жидкости из матовой бутылочки и поясняет – для бодрости.
Капли воды упали на обложки журналов. Это Роза пыталась дотянуться до верхних окон, балансируя с ведром воды на ручке кресла.
– Прости! – пролепетала она.
«Прости» на хлеб не намажешь», – говорит бабушка.
– Я могла бы…
– Правда? Спасибо! – Роза спрыгнула и передала мне ведро.
Я собиралась сказать, что могла бы подержать кресло, чтобы оно не шаталось, но Роза подумала, что я предлагаю вымыть окно за нее. Меньше всего мне хотелось видеть то, что находится по ту сторону этого убежища. Мне и так было известно, что там я не увижу ни клочка зелени. Только одни сторожевые вышки, как аисты вдоль заборов из колючей проволоки. И печи. Дым из труб.
Когда закончила, Роза с улыбкой поблагодарила меня. Я пожала плечами и пошла поднимать коврики, продолжая думать о чудесных фотографиях из «Модного календаря». Я уже успела придумать столько новых идей для платьев благодаря им! Позволит ли мне Марта вновь взяться за шитье, если я до блеска натру полы в примерочной? Это было мое самое любимое занятие на свете. И кроме того, за качественный труд можно было получить награду. Я поступила так глупо вчера, не взяв тот кусок хлеба. Уборка может помочь мне вернуться к шитью и получить еду. Отлично.
Я опустилась на колени и начала натирать пол. Вскоре я приспособилась – на руках рукавицы, делаешь круговое движение правой рукой, затем левой рукой и так далее.
– Ты делаешь неправильно, – сказала Роза, отставляя свое ведро в сторону.
Ее хорошо – слишком хорошо – поставленный голос вызвал замешательство. Она специально обращает внимание всех на свое
– Откуда ты знаешь, как убираться? – хмуро посмотрела я на Розу. – Мне казалось, ты графиня, разве у таких нет армии слуг для натирки полов в особняках?
– Не армия, конечно, но достаточно много.
– Все-таки богачка?
– Была.
– Повезло.
Она развела руками, словно говоря: «Посмотри, как повезло».
– И все же о том, как нужно натирать полы, я знаю лучше, чем ты. Смотри.
Она скинула свою дурацкую разномастную обувь и надела варежки… себе на ноги. Покачивая бедрами, словно исполняла танцевальное движение шимми [2] , прошлась влево, прошлась вправо. Она щелкнула пальцами и начала напевать. Я узнала мелодию! Бабушка часто мурлыкает ее за шитьем, мягко постукивая в такт тапочками.
2
Шимми – танец, в котором тело остается неподвижным, а плечи и руки выполняют ряд различных па.
– Роза! А если кто услышит?
Она хихикнула, и я не смогла сдержать ответного смешка. А затем Роза вдруг сорвалась с места и понеслась по полу, словно фигуристка по льду, – по кругу возле подиума и зеркала к тому месту, где я все еще стояла на коленях с рукавицами в руках.
– Могу я пригласить вас на танец? – спросила она и изящно, по-королевски, поклонилась.
– Ты с ума сошла? – прошептала я.
Она пожала своими маленькими беличьими плечиками.
– Скорее я самый здравомыслящий человек в этом месте, дорогая. Как насчет вальса?
Вальс? Здесь?
Роза выглядела такой смелой и озорной в этот момент, что я не смогла устоять. Я сделала вид, что обдумываю ее предложение, встала на ноги и грациозно протянула руку. Во всяком случае, хотелось думать, что грациозно. По примеру Розы я натянула варежки на ноги, и мы понеслись в танце, напевая и смеясь. Как принцессы из волшебной сказки! Как очаровательные богини в шикарном ночном клубе! Как королевы на конкурсе красоты!
А еще как две обычные девчонки, простые девчонки. Нас поймали.
Раздались шаги на гравийной дорожке перед входной дверью, и на пороге появилась женщина с таким плоским лицом, что на нем, как на холсте, можно было писать. Мы с Розой замерли, словно заколдованные. Просить прощения было поздно. Бежать тоже. Это была покупательница.
Она была высокой, с густыми, соломенного цвета волосами и пухлыми губами. У нее был тяжелый шаг. Ее сапоги оставили отпечаток подошв на только что натертом полу. От этого шага задрожали стеклянные капли абажуров. Острым, как игла, которой бабочек прибивают к картону, взглядом она приковала нас к стене. Бросила на столик перчатки, на кресло положила шляпку, хлыст прислонила к стене.