Алая роза Тюдоров
Шрифт:
– Он пользуется исключительным расположением короля за свои художественные таланты, но я ему не особенно доверяю, – произнес Кристофер, прижимая Дини к себе, чтобы освободить проход для этого господина, мчавшегося, не обращая внимания на окружающих, по направлению к королевскому кабинету. – Он немец, художник, его имя Ганс Гольбейн.
– А вас он когда-нибудь рисовал? – полюбопытствовала Дини, наблюдая, как человек, только что чрезвычайно быстро передвигавшийся, вдруг замер перед дверью, к которой стремился всем своим существом, вскинул вверх
– Нет, – с раздражением в голосе произнес Кит. – У него, когда он работает, постоянно бурчит в животе, а я этого терпеть не могу.
Девушка взглянула на свои руки и заметила, что машинально сжала их в кулаки.
– Догадываюсь, насколько вас может временами раздражать моя глупая болтовня.
Она вовсе не напрашивалась на комплимент и не знала даже, расслышал ли ее слова Кит, когда почувствовала, как его сильная рука легла ей на плечо.
– Ничего подобного, Дини. Для меня твой голос звучит как музыка.
Она внимательно посмотрела на него, желая убедиться, что герцог говорит серьезно, но прежде, чем успела что-либо произнести, он поцеловал ее в лоб.
– Позволь, я покажу тебе музыкальную комнату. Возможно, кое-какие инструменты тебе понравятся.
Приобняв Дини за талию, Кит повел ее по нескончаемо длинным коридорам. По пути он здоровался с придворными и давал короткую характеристику каждому из встреченных.
– Вот леди Коуэн, питает большую приязнь к собственному конюху… Этот джентльмен в туфлях на толстенных подошвах? Небезызвестный сэр Уильям Уэйд. Знаменит своей склонностью к льняным скатертям, кои с большим удовольствием ворует, где только возможно. Однажды ночью его застали в совершенно обнаженном виде с корзиной для грязного белья, которую он нежно прижимал к груди. Свою добычу он складывает в огромный комод из вишневого дерева. Правда, этот комод уже дважды обворовывали слуги. Трудно, знаешь ли, найти настоящего добропорядочного слугу в наше время.
– М-да. Значит, и здесь непросто обнаружить человека, на которого можно рассчитывать?
– Именно так. – Кит улыбнулся и, пропустив Дини вперед, вслед за ней вошел в музыкальную комнату.
Прошло несколько секунд, прежде чем глаза Дини привыкли к царившему здесь полумраку. Затем же, оглянувшись, она не смогла сдержать своего восхищения и вскрикнула от восторга. Везде – на столах, креслах и стульях лежали разнообразные музыкальные инструменты. Девушка с удивлением взглянула на плотные шторы, которые закрывали окно.
– Считается, что глухие шторы смягчают звук и делают его глубже, – заметил Кит, отвечая на ее невысказанный вопрос.
Дини с благоговением дотронулась до ближайшего инструмента. Он был довольно велик, имел выпуклую форму, причудливо изогнутый гриф и напоминал женщину с хорошо развитыми формами и закинутой вверх головой.
– Лютня, – пояснил Кит. – Принадлежит королевскому лютнисту Филиппу ван Уайлдеру.
– Знаю. Я играла на ее жалком подобии во время съемок
Затем шли клавишные и клавишно-струнные инструменты. Кит показывал их и тут же называл: клавикорды, спинет, орган. Все они были украшены причудливой резьбой или расписаны изображениями ангелов и Пресвятой Девы. Дини дотрагивалась до каждого инструмента, поглаживала рукой резную поверхность – но и только. На миг показалось, что она попала в музей.
Тем временем Кит продолжал исполнять роль экскурсовода.
– Мандолина, лира… – перечислял он. И тут Дини увидела это.
– Гитара, – произнесли они в унисон.
Да, вне всякого сомнения, это была гитара. Хотя она оказалась меньше и уже тех, на которых Дини не так давно играла. Однако форму этого инструмента нельзя было спутать ни с какой другой.
– Боже мой, Кит, – выдохнула Дини.
– Хочешь поиграть?
Девушка склонилась над гитарой, все еще не осмеливаясь до нее дотронуться.
– Господи! – Она присвистнула. – Сколько же у нее струн?
– Как обычно – пять пар. Итого – десять.
– Десятиструнная гитара? – Дини выпрямилась и отерла внезапно вспотевшие пальцы о юбку. – Вот уж бы мне хотелось глянуть, как распорядился бы этой вещицей Ли Рой Парнелл.
– Отчего же ты не играешь? Дини пожала плечами:
– Не знаю. Должно быть, эта вещь стоит целое состояние.
– Ничего подобного. Она стоит всего несколько шиллингов. По крайней мере я заплатил за нее именно такую сумму.
– Так она ваша?
Он кивнул и передал гитару Дини. Обратная сторона деки пестрела узором из различных геометрических фигур, образовывавших причудливый орнамент. Насколько девушка могла заметить, колки для натяжения струн почти ничем не отличались от современных; струны были туго натянуты, поэтому гитара отозвалась едва слышным мелодичным гулом, когда Дини коснулась их пальцами. Гриф был изогнут и напоминал лебединую шею.
Кит отошел и вернулся со стулом из темного дуба с высокой спинкой. На спинке стула были вырезаны потешные морды – некоторые из них улыбались жутковатыми улыбками, некоторые, наоборот, хмурились.
– Господи! – пробормотала Дини. – Вы что, никогда не слышали о самом элементарном стуле с гладкой спинкой?
– Это в королевском-то замке? – Кит изобразил на лице крайнюю степень удивления. – Никогда!
Установив гитару на колене, девушка снова подивилась ее солидному весу и удивительной гладкой поверхности.
– Великолепная вещь, Кит. Где вы ее раздобыли?
– У испанского торговца, того самого господина, который снабжал покойную королеву Екатерину всевозможными товарами.
Упомянув имя покойной королевы, Кит осенил себя крестом.
Секунду поколебавшись, Дини принялась настраивать инструмент. Несмотря на небольшие размеры инструмента, звук отличался богатством оттенков и глубиной. В тот самый момент, когда она собралась подобрать еще один аккорд, порезанную ладонь пронзила острая боль.