Алая роза Тюдоров
Шрифт:
– А вы знаете, что я был женат на сестре короля? – неожиданно прозвучал его голос из темноты. Дини отрицательно замотала головой, но Саффолк этого не заметил – вокруг было темным-темно. Силуэты деревьев, видневшиеся на фоне более светлого неба, казалось, плыли мимо них сами по себе. – Меня послали, чтобы привезти в Англию из Парижа Мери, поскольку ее муж, король Франции, умер. Он был старой развалиной, этот король. – Тут Саффолк рассмеялся. – Примерно такой же, как я сейчас. А Мери была красавицей, самой очаровательной дамой при дворе, прежде чем стала королевой Франции. В мои обязанности входило доставить ее домой, к английскому двору,
– Так вы привезли ее домой? Я хочу сказать, пришлось ли ей снова выйти замуж? – Дини на минуту позабыла о собственных горестях.
– Нет. Мы с ней поженились в Париже, в 1514 году. Дини вздохнула и откинулась спиной на борт лодки.
– Как романтично!
– Да, так оно и было. Тогда король нас простил, потому что и сам был пылким юнцом вроде меня. Боюсь, я оказался не слишком хорошим мужем для моей Мери. Я был слишком молод, горяч. Чего греха таить, я ей изменял, хотя Мери оказалась хорошей женой. Мы жили с ней до самой ее смерти. Это было семь лет назад. Стоял июнь, как и сейчас. Да что и говорить, моя Мери была не слишком-то счастлива, но Боже, какой красавицей она казалась мне в молодости! Волосы черные, словно мрак ночи, глаза же сияли двумя драгоценнейшими камнями…
Дини прикрыла веки и постаралась представить себе Генриха эдаким бесшабашным юношей, а Саффолка – красавцем под стать королю. Судя по всему, и тот и другой знали толк в любви. Она подумала, насколько счастливы, должно быть, были и король, и герцог, находясь в расцвете молодости и красоты и пребывая на самой вершине богатства и власти.
– Мистрис Дини, – заговорил вдруг герцог, и его голос поразил ее, – она выглядела, как вы. Я хочу сказать, моя Мери была до ужаса похожа на вас.
Остаток пути они проделали в сосредоточенном молчании. Только негромкий скрежет уключин да плеск воды от ударов весел разносились над гладкой и темной поверхностью реки.
Дини стояла на берегу Хемптонского ручья, разглядывая темную громаду дворца. Поборов острое желание вернуться в лодку, она откинула капюшон плаща, позволив волосам свободно струиться по плечам. Затем перешла через ручей по маленькому мосту.
В сущности, этот ручей, окружавший дворец, можно было назвать рукотворным. Его создали по приказу первого строителя Хемптон-Корта кардинала Уолси, который являлся личностью весьма романтичной и обожал всякого рода ручьи, ручейки и прочие потоки.
Из-за угла появился стражник:
– Эй, кто идет?
Дини думала, что в отсутствие короля охранять замок будут спустя рукава. Она в шутку говорила себе, что король, вероятно, ждет не дождется, что какие-нибудь злоумышленники возьмут замок штурмом и похитят нелюбимую королеву Анну. Оставалось только надеяться, что ее расчеты оправдаются.
Девушка слегка кашлянула и заговорила звонким голосом:
– Я мистрис Дини Бейли. Приехала, чтобы навестить моего кузена – герцога Гамильтона. – По мнению Дини, эта речь прозвучала ужасно глупо, если учесть, что она произнесла ее в три часа ночи, когда всем добрым христианам положено спать.
Стражник вытащил из гнезда факел и осторожно приблизился, желая получше рассмотреть лицо говорившей. Тем не менее вопросов он задавать не стал – просто буркнул:
– Пойдемте со мной. – Стоило ему открыть рот, как девушка почувствовала резкий запах вина.
Стражник провел ее
– Пройдете по этому коридору, а потом свернете налево. За ним ухаживает королева, – произнес страж и удалился, оставив Дини в полном одиночестве.
В полутемном коридоре кое-где горели факелы. Их крайне незначительное количество свидетельствовало о бережливости Генриха, разумеется, если дело не касалось его собственной персоны. В конце коридора Дини обнаружила приоткрытую дверь.
Очень медленно она вошла внутрь. В самом центре небольшой комнаты, освещенной одной-единственной свечой, она увидела кровать, на которой лежал человек, не подававший признаков жизни.
– Кит? – замирая всем своим существом позвала Дини.
Ответа не последовало. Рядом с кроватью стоял стул. Девушка сбросила плащ и осторожно присела на краешек, при этом стул жалобно заскрипел. Протянув руку, она взяла свечу, поднесла ее к лицу лежавшего. Это и в самом деле был Кит. Он лежал тихо, как мертвый.
Дрожащей рукой Дини коснулась его лба – сухого и горячего. Спутанные волосы больного в беспорядке разметались по подушке. Рана на лбу выглядела неплохо – видно было, что ее промыли или, на худой конец, просто стерли со лба кровь. Приложив ладонь к пылающей руке Кита, Дини тихонько назвала его по имени, искренне надеясь, что ее голос звучит нежно и проникновенно, хотя на душе скребли кошки.
Никакой реакции.
В этот момент Дини почувствовала странный сильный запах. Она оглянулась в надежде обнаружить его источник, но не смогла. Тогда она снова перенесла свой взгляд на Кита и с трепетом коснулась пряди его волос. Камзола на нем не было, только рубашка, испачканная кровью и грязью.
– Я здесь, Кит. – Девушка прижалась к его телу и заговорила прямо в ухо. Странный запах усилился. Дини еще раз втянула в себя воздух и поняла, что пахнет от его рубашки. Она проворно развязала тесемки у горла, наблюдая за тем, как грудь Кита вздымалась и опадала. Он дышал быстро, неровно.
Развязав тесемки и обнажив торс Кита, Дини неожиданно смутилась. Не слишком прилично раздевать человека, который не в состоянии понять, что с ним делают. Но как бы то ни было, она залюбовалась его широкой и мускулистой грудью. Она не ожидала одного – что его тело на груди покрыто упругими крошечными завитками волос. Она даже коснулась их пальцем, но потом быстро отдернула руку. Впрочем, как бы ни корила Дини себя за свое поведение, она, не отрываясь, смотрела на красивое и сильное тело Кита. Даже теперь, когда он был без сознания, его плоть излучала мощь.
Любуясь им она почти забыла о ране – страшной глубокой ране, нанесенной алебардой палача в том самом месте, где плечо переходило в шею. Было похоже, что топор перерубил ключичную кость, поскольку плечо находилось под весьма странным углом к телу. Кожа, окружавшая рану, была сплошь в кровавых засохших сгустках, а к самой ране прилипли кусочки ткани и нитки.
Странный запах исходил от некоей мази, покрывавшей рану и кожу вокруг, жирно поблескивавшей в огоньке свечи. Стараясь не задеть раненое место, Дини сняла немного мази пальцем и поднесла к лицу. В непосредственной близости мазь воняла куда сильнее. От нее исходил одуряющий запах прогорклой ворвани. А вдруг это яд, которым Кромвель велел помазать раны Кита, чтобы окончательно с ним расправиться?