Алая роза Тюдоров
Шрифт:
– Рада знакомству. Меня зовут Дини Бейли.
– Весьма рад, – коротко ответил господин. – Позвольте узнать, как вам у нас нравится? Насколько я понимаю, вы приехали сюда отнюдь не отдыхать.
– Откровенно говоря, мистер Уильямсон…
– Зовите меня Невилл, пожалуйста.
– Хорошо, Невилл. Что ж, здесь очень красиво. Что же касается работы, то мы большей частью не работаем, а ждем, хотя спешу сообщить вам, что ожидать здесь чего бы то ни было очень приятно.
Англичанин рассмеялся:
– Что верно, то верно. Мои родители, к примеру, полюбили здесь друг
– Неужели?
Он опять рассмеялся:
– Чистая правда. Мать была обручена с пилотом Королевских воздушных сил. Он пропал без вести, скорее всего погиб. Мой отец был близким другом пропавшего и решил успокоить несчастную невесту. Ну а потом их охватило сильное чувство. Страсть… Прежде чем пожениться, они решили подождать год, и вот перед самым окончанием войны на свет появился я. Теперь вы понимаете, почему это местечко всегда пользовалось особой любовью у членов нашего семейства?
– А тот, другой летчик, что, так никогда больше и не объявился? – Дини смахнула со лба непокорную прядку.
– К сожалению, нет. Меня назвали в его честь. Он был единственным сыном в семье, и моим родителям не хотелось, чтобы парень не оставил о себе никакой памяти.
Дини присвистнула сквозь зубы:
– Ужасно люблю сильные чувства. Подумать только – страсть… Можно мне использовать вашу историю в своей новой песне?
– Извините? – переспросил мужчина. По его лицу было видно, что он озадачен.
– Дело в том, что я пишу песенки, а из вашего рассказа может получиться вещь что надо. Ваши родители не станут возражать, если я воспользуюсь этим сюжетом?
– Нет, что вы. Я хочу сказать, они уже умерли. Вряд ли ваша песня сможет кого-либо обидеть. Более того, мне кажется, будет чудесно, если эта история воплотится в песню и станет своего рода памятником их любви.
– «Сильная страсть», – проговорила Дини, пытаясь определить, как прозвучат эти слова в песне. – Я просто уверена, песня выйдет замечательная. Под стать вашей истории.
– Извините, – произнес джентльмен, дождавшись подходящего момента, – мне пора. В это время жена обычно готовит роскошный чай. Если я опоздаю, она, пожалуй, сама съест все, что приготовила к чаю. Вредная, знаете ли, женщина.
Впрочем, в словах англичанина при этом сквозила такая глубокая привязанность, что Дини поняла: Невилл и в самом деле торопится домой к чаю.
– Ужасно рада была познакомиться с вами, – произнесла Дини, махнув рукой на прощание.
– Польщен. – Прежде чем уйти, он добавил: – Мне только что пришло в голову, то есть я понял, кого вы мне напоминаете. Поначалу мне показалось, что вы похожи на мисс Тейлор, на ту Тейлор, которая наблюдала здесь за Ричардом Бартоном. Но теперь я убедился, что у вас удивительное сходство с Натали Вуд. Вам когда-нибудь об этом говорили?
Дини на секунду прикрыла глаза. – Говорили. Пару раз. Но все равно спасибо. Она улыбнулась, и Невилл Уильямсон тоже махнул на прощание рукой. «Отличнейший старикан», – решила про себя Дини.
Снова оказавшись в одиночестве, Дини переключила внимание на путеводитель. До чего все-таки она невежественна! Неожиданно ей захотелось надписать
Перелистывая страницы, девушка обратила внимание на термины, смысл которых от нее ускользнул: «цирюльник» и «литургическая реформация». Впрочем, она поняла, что эти слова пришли из глубины веков. Примерно такое же чувство Дини испытала, когда впервые прочитала журнал, посвященный проблемам музыки и шоу-бизнеса. Там затрагивались области знаний, о существовании которых она и не подозревала. Был, оказывается, целый огромный мир, преспокойненько без нее обходившийся.
Черно-белая фотография в путеводителе отвлекла ее от неприятных мыслей. На снимке была запечатлена массивная живая изгородь. Углубившись в текст, Дини прочитала об удивительном лабиринте, расположенном на территории поместья. Он был настолько разветвленным, что люди иногда блуждали по нему часами. Туристов в шутливой форме предупреждали воздерживаться от путешествий по лабиринту, если они купили на вечер билеты в театр.
Дини усмехнулась. Хотя предупреждение звучало не слишком серьезно, оно произвело неотразимый эффект. У нее не просто были «билеты в театр» на вечер – она сама должна была выступать. «Театр» именовался стадионом Уэмбли, где Дини собиралась петь дуэтом с Баки Ли Дентоном. Отправиться в день концерта в лабиринт означало проявить максимум безответственности. Мало кто отважился бы рисковать таким образом карьерой. Узнай об этом менеджер Дини или Натан Бернс, их бы просто кондрашка хватила.
Но у Дини просто не нашлось сил противостоять внезапному искушению.
Когда Дини сверилась с картой, выяснилось, что она находится всего в нескольких ярдах от входа. Продолжая всматриваться в карту, она вошла в лабиринт, который оказался почти таким же древним, как и дворец, так по крайней мере утверждал путеводитель. Дини вычитала, что лабиринт был создан по приказу Генриха VIII для его жены Анны Болейн, чтобы напоминать ей о другом – том, который существовал в родовом замке ее родителей Хевер-Кастл. Правда, для того чтобы живая изгородь стала по-настоящему густой и непроходимой, понадобились десятилетия, а когда лабиринт, что называется, достиг расцвета в прямом смысле слова, и Генрих, и Анна уже обратились во прах.
Вдохновленная прочитанным, Дини подошла к ржавому турникету, но обнаружила железную цепь, преградившую ей путь. Рядом висела табличка, где от руки было написано одно-единственное слово – «Закрыто». – Что значит «закрыто»? Разве это возможно? Бросив взгляд через плечо и убедившись, что за ней никто не следит, Дини проскользнула между краем турникета и переплетенного между собой ветками густого кустарника, которые, собственно, и образовывали стены лабиринта. К счастью, в детстве ей не раз приходилось эксплуатировать бесплатные аттракционы – деревья и кусты в городских рощах и парках, а поскольку телосложение Дини имела хрупкое, ей без труда удалось прошмыгнуть через этот не совсем официальный вход.