Алая Завеса
Шрифт:
— Мистер Дюкс, — остерег его Карниган. — Не стоит выводить его из себя. Агнус Иллиций, как вы можете прокомментировать подзрения в измене государству?
— Измена измене рознь, — с улыбкой произнёс преступник. — Расскажите поподробнее, что я сделал.
— А то ты не знаешь, грязный подлец! — снова вспылил Грао Дюкс, но Карниган опять его поостерёг:
— По правилам мы должны зачитать все обвинения. Агнус Иллиций, будучи тайным агентом Алой Завесы, в 1995 году совершил предательство, убив своего боевого напарника и выдав тайны Департамента
— Отрицаю, — с той же улыбкой ответил Иллиций. — Я был верен Алой Завесе и государству.
— Тогда как вы прокомментируете гибель Уильяма Монроука?
— Несчастный случай. Мы попали в засаду сепаратистов, в результате чего Уильям погиб, а я чудом выжил, но потерял секретные сведения.
— Нет, — сказала Ровена Спаркс. — Я не верю, что Молтембер кого-то отпустил бы живым.
— Я сбежал. Никто меня не отпускал.
Ривальда Скуэйн всё ещё молчала. Это могло вызывать подозрения, но те, кто хорошо её знал, понимали, что она усердно думает и анализирует происходящее, чтобы в один момент поймать Иллиция на слове и раскусить его.
— На этот счёт у нас есть другие сведения, — сказал Стюарт Тёрнер, самый молодой из числа присяжных, приятно одетый и выглядевший, однако уже в своём возрасте носящий очки. — Они касаются способа вашего общения с Молтембером. Невидимые письма. Уильям Монроук научился их читать и узнал всю историю вашего служения Молтемберу.
— Ты сливал ему всю информацию Департамента, из-за чего мы чуть было не проиграли войну, — выпалил Грао Дюкс. — Монроук был героем, ведь если бы он не раскусил вашего предательства, мы могли бы проиграть и кануть в тьму. Ты же знаешь, чёртово отродье, что могло бы случиться?
— Откуда мне знать планы Молтембера?
— Монроук научился читать невидимые письма, — продолжил Тёрнер. — Узнал о вашем предательстве. После чего собирался донести эти сведения до Департамента, но не успел. Каким-то образом ты узнал об этом, и, заманив в ловушку, убил Уильяма.
— Да, Уильям был героем, — сказал Грао Дюкс. — И отдал свою жизнь для нашей победы. Его имя останется в наших сердцах, а не твоё.
— Мне плевать. Я не собираюсь сознаваться ни в каких обвинениях.
Однако в глазах Иллиция читалось, что ему всё равно, на что его приговорят, будто бы ощущал свою безопасность и неприкосновенность. Или замышлял какой-то план.
— Ты не понял нас, Иллиций, — отрезал Карниган. — Нам никакие признания не нужны. Как уже сказал мой достопочтимый коллега мистер Стюарт Тёрнер — вся вина доказана. Нам же остаётся только выбрать — эшафот или пожизненное заключение. Что бы выбрал ты сам?
— Плюнуть тебе в морду. Может быть, даже каждому сидящему здесь. Я не верю в правосудие.
— Неубедительный ответ, — сказала Ровена Спаркс. — Или ты предоставляешь доверять свою судьбу нам?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
— Подожди, Ровена, — перебил её Люций Карниган. — По правилам приговор выносится на третьем заседании, а это только второе.
— Рано? Все же здесь понимают, что эти три заседания — пустая формальность! Каждое заседание отдельно тоже формальность. Вина Иллиция доказана очень давно, никому и не придёт в голову оспорить её. Не права ли я, что все сидящие здесь готовы отправить подлеца на эшафот?
В зале мгновенно поднялась тишина, изредка нарушаемая поскрипыванием зубов Агнуса Иллиция. Однако уже через полминуты послышался робкий голос Грао Дюкса:
— Ну в целом… Конечно эшафот.
— Да, я думаю так же, — уже более уверенным тоном подтвердил Тёрнер.
— Более чем, — дополнила Елена Аткинсон, после чего в зале уже начал подниматься шорох, постепенно переходящий в шум.
И все эти голоса твердили в унисон, что подлеца нужно казнить.
— Не нужно, — неожиданно выпалила Ривальда Скуэйн, доселе уныло молчавшая.
— Не нужно? — переспросила Ровена Спаркс, всё ещё надеясь, что Скуэйн оговорилась. — Ты в своём уме, Ривальда?
— В своём. И думаю прагматично, а не со стороны эмоций, как вы. Все мы пострадали на той войне, и не в последнюю очередь благодаря ему, но друзья… Внемлите разуму. Этот человек просто ценный клондайк с сокровищами в виде важной информации.
— Информации? — спросил Карниган. — Какой ещё информации, Ривальда?
— Мы так мало знаем. Так мало знали. Из Иллиция можно выбить кучу информации касательно планов сепаратистов.
— Сепаратистов? — недовольно проговорил Карниган. — Их восстание было повержено четырнадцать лет назад. Тогда же погиб и Молтембер. Какое нам дело до них?
— Значит, Иллиций вернулся просто так? Люций, такие, как он просто так не возвращаются. Он что-то знает и что-то замышляет.
— Плевать, — выпалила Спаркс. — Если придётся, узнаем как-нибудь и без него. Появится новый Уильям Монроук. Они появляются всегда.
— Не забывай, что решение должно быть единогласным, — сказала Скуэйн. — А я не отдам свой голос в пользу эшафота, пока мы не выбьем из него всё.
— Прошу, оставьте свои соображения до следующей недели, — перебил всех Люций Карниган. — Даже при великом желании мы не сможем вынести приговора сегодня. Ривальда, в твоих словах есть правда, и, я уверен, что каждый обдумает твоё предложение. Благо, на это у каждого есть ещё целая неделя. Пока я и сам за эшафот, но всё может… Подождите. Это ещё кто?
Одиннадцать остальных присяжных мгновенно повернули головы в ту сторону, куда смотрели глаза Люция Карнигана и пришли в смятение.
Как ни в чем не бывало в сторонке от стола присяжных стоял совсем ещё юный паренёк лет семнадцати в потертых кедах и джинсах, с висящим неуклюжим пиджачком на теле. Он, похоже, ещё не понял, что на него смотрят, поэтому с нетерпением ждал продолжения увлекательнейшего суда.
— Этот тот мальчишка из тюрьмы! — выпалил Агнус Иллиций, словно этот известие его обрадовало больше всего на свете.