Алая Завеса
Шрифт:
Звучало совсем неубедительно. Юлиан слышал эти слова за прошедшее лето бесчисленное множество раз. От всех, кто только мог. И всякий раз проносил это мимо своих ушей.
Ему и не требовалась помощь психиатра. Ему просто не повезло со спутником.
— Мне хватит того, что я получил в школе, — сказал Юлиан, — я сам хочу строить свою жизнь. Не обращаясь за помощью к родственникам.
— Но оплатил проезд ты деньгами своего деда. И за всё лето не заработал, наверняка, совсем ничего. Это ли не заблуждение? Можешь ли ты выделить ещё одну
— Он не хочет меня слушать. Он не разделяет моих интересов. Он хочет, чтобы я прочитал огромную книгу про его родословную. А я не хочу. Зачем мне вспоминать его прошлое?
— Незнание прошлого порождает неспособность строить будущее. Твой дед происходит и дворянского рода, однако всего в жизни он добился сам. Без знаний, полученных им из прошлого, этого сделать бы не удалось.
— Сейчас это не очень актуально.
— Я объяснил тебе его мотив. Его правильный мотив. Оба твоих недовольства совсем необъективны. Поэтому прошу озвучить третье.
— Он распределяет мой распорядок дня, — чуть призадумавшись, сказал Юлиан. — Будит меня чуть свет. Не дает мне возможности гулять, сколько я хочу. Держит меня словно в клетке. Заставляет есть, одетым в парадную одежду. Заставляет держать ложку и нож в правой руке, а у меня это плохо получается. Я ненавижу правила этикета.
— Твой дед человек старых устоев. Этикет — это неотъемлимая часть любого дворянина. И поверь, многим это совсем не нравится. И твоему деду не нравится.
— Писать он тоже заставляет меня правой рукой. А я так и не научился, — вновь перебил старика Юлиан. — А я и сам умею думать. Если что-то удобно делать одним способом, зачем насильно прививать другой?
— Старые устои, — повторил старик, — которые многим не нравятся.
Водитель резко тормознул, и Юлиан едва не слетел с сиденья. Автобус подобрал какого-то бедолагу, однако ему пришлось довольствоваться стоячим местом.
— Есть законы, придуманные не нами. В том числе и не твоим дедом, — продолжил старик. — А чтить обычаи мира, в котором ты живешь, ты обязан.
— Я хочу быть свободным. Делать то, что хочу, не оглядываясь на мнения других.
— В твоем возрасте все революционеры. Но, если ты продолжишь мыслить в том же духе, станешь тем, кто течет по течению и ничего не меняет. Сдержанность — один из залогов успеха.
— Вы сказали, что в молодости были примерно таким же, как я. Но видитесь вы мне вполне успешным человеком.
— Никто и не спорит, — сказал дед. — Но я могу сказать, что однажды тоже встретил… Образно так сказав… Встретил своего старика в автобусе. Который раскрыл мне глаза. Который убедил и наставил на правильный путь.
— И вы сразу вернулись домой?
— Нет, конечно. Осознание пришло многим позже. Но я безмерно рад, что оно пришло. И до сих пор оно во мне и никуда уже не денется.
— Сожалею, я никогда не слушаю чужих мнений, — сказал Юлиан.
— А ты смел, — похвалил его старик, — наверное, даже смелее,
— Да, — вздохнул Юлиан, — вы правы.
Этот старик определенно умеет читать чужие мысли. Другого объяснения Юлиан придумать не мог.
— И чем же это обосновано, по твоему мнению?
— Тем, что он тиран…
— Нет. Всё однозначно. Он просто любит тебя. Скучает по тебе и хочет тебя видеть. Разве сложно докопаться до такой элементарной истины?
— Если бы любил, понимал бы меня, — возразил Юлиан.
— Я уверен, что даже если бы он слышал всё, что ты о нём сейчас сказал, он простил бы тебя и продолжил любить. И, когда у тебя появится свой внук и тоже станет взрослеть, история повторится. Но ты будешь любить его. Всегда.
— Я буду любить свою жену, детей и внуков настоящей любовью. Буду стараться делать для них то, что они по-настоящему хотят. А не чего хочу от них я.
— Не раскидывайся такими словами, покуда не повзрослел. У меня есть внук и внучка, но они очень далеко и я несколько лет их не видел. Но более всего мечтаю снова обнять их. Думаешь, я никогда не ссорился с ними? Думаешь они не были злы на меня и не кидали в меня проклятья? Было всё. Но всё перечеркнуто словом «любовь».
Слова звучали всё убедительней, но Юлиан совсем не хотел их слушать. Он сделал свой выбор. И не отступит от него, пока не удостоверится в том, что было лучше. А это, он был уверен, не случится ещё очень и очень долго.
— Сеньор Раньери злится на тебя сейчас, как на дьявола. И завтра будет злиться. А после что? Он впадет в грусть, станет убиваться, что, возможно, обидел тебя, и сделает всё, для того, чтобы вернуть. Тебе охота, чтобы дед переживал и маялся?
— А ему охота, чтобы я занимался тем же?
— Ему неохота. Ему охота сделать тебя человеком. Сейчас ты совершил серьёзный поступок и это, можно сказать, приблизило тебя на шаг к взрослости. А деду добавило седых волос и бессонных ночей.
— Он всегда хорошо спит, — сказал Юлиан, — храпит так, что слышно мне на втором этаже.
Старик неожиданно громко рассмеялся и Юлиану стало от этого немного не по себе. Он смотрел на старика недоуменным и серьезным взглядом, но тот не реагировал. Ему было смешно, что его ровесник храпит.
Люди на других местах тоже смотрели на него, но по большей части им было всё равно.
— Совсем скоро мы приедем, — оклемавшись от смеха, произнес старик, — тебе приходилось раньше бывать в Зелёном Альбионе?
— Я был там много раз, но мне больше нравится Свайзлаутерн.
— Ты там живешь? Это совсем маленький город на фоне Зелёного Альбиона. Кремовый рай, как многие его называют. Признаюсь, вкуснее шоколадных пончиков, чем там, мне отведывать не приходилось.
— Клубничные пирожные там гораздо вкуснее, — ответил Юлиан, однако теперь в его глазах читалось безразличие.