Алая Завеса
Шрифт:
Юлиан старался не разговаривать с конвоем, но иногда всё же приходилось. Из разговора он понял, что преступника зовут Ганс и он совсем ещё юн. Разве что на пару лет постарше самого Юлиана.
Дорога не заняла много времени и вскоре они подъехали к отделению полиции. Это было небольшое трехэтажное здание, выполненное в средневековом стиле, выстроенное из серых камней с остроконечным пиком на крыше.
Место не выглядело приветливо, и вообще мало походило на полицейский отдел. По крайней мере, не так
На самом деле Юлиану уже приходилось бывать в подобном месте, только уже в своём родном Свайзлаутерне. Около года назад, слишком веселым летом, Юлиан нашёл весьма интересным проникнуть ночью в Галерею искусств и дополнить некоторые картины такими поправками, с которыми они должны были выглядеть лучше.
Разрисовать он успел только два шедевра, после чего его обнаружили полицейские и тоже забрали собой. Юному несовершеннолетнему хулигану мало чего грозило бы, только вот весьма внушительный штраф сеньору Джампаоло Раньери выплатить всё же пришлось.
А Юлиану пришлось получить немало ругачек и упреков. Главным образом деда волновала его подпорченная репутация, а к тому же Юлиану пришлось выслушать массу нравоучений о том, как надо ценить искусство и всё к этому прилагающееся.
Время было не из легких, но Юлиану пришлось пережить его.
Он и сейчас был уверен в том, что к утру дед про это узнает и вытащит его отсюда. Разумеется, внеся солидную сумму залога. Юлиан уже был готом к скандалу, который ему устроят, только вот в этот раз он действительно совершенно ни в чем не виноват. Он-то уж точно знал.
— Юлиан Мерлин, — произнёс юноша на допросе, когда у него спросили имя.
Скрывать его не было никакого смысла, так как это увеличивает шансы быть найденным дедом.
— Надо же, — усмехнулся старый полицейский, — веселая фамилия. Впервые слышу такое. Не придумал?
Юлиану очень не нравилось называть свою фамилию. Он стеснялся её, хотя не знал, почему. И, скорее всего, не из-за того, что досталась она ему от отца, которого он никогда в своей жизни не видел. А из-за того, что на самом деле она могла значить.
Допрос шёл около часа, но ничего путного из него не вышло. Настоящий преступник поплакался и его практически сразу отпустили, а вот от Юлиана упорно освобождаться не собирались.
Он тысячи раз пересказывал им всё, что видел, но ему отказывались верить. Для них всё было так, как они себе представляли. Юлиан напал на несчастного паренька, и под угрозой удушья хотел выманить у него деньги, при этом громко, на весь город, об этом крича. Будучи слишком неопытным налетчиком, он даже не взял с собой оружия, а полагался только на свою собственную силу.
Всё было так нелепо, что Юлиану хотелось смеяться. Только этот порыв вряд ли кто-нибудь
Юлиан даже пытался выманить у полиции зелье правды, но те усмехнулись, и сказали, что такой редкости у них очень и очень давно не было. Потому им и придется искать правду при помощи «старых и человеческих методов».
— Утром разберемся, — сделал вывод старый полицейский и что-то написал на желтом листе бумаги.
Положив перо, он вдохнул воздуха и сказал усатому:
— Запри-ка его в одиночную камеру.
— В одиночную? — удивился тот. — Он разве настолько высокопоставленное лицо?
— Не настолько. Но не хочу я, чтобы этот мальчик прозебал в одном месте с закоренелыми подонками и подлецами. Рано ещё ему. Не понял, что он наделал.
Только вот он ничего не наделал. Но за такой отличительный знак, он должен был сказать «спасибо». Только, разумеется, Юлиан такого не скажет. Потому что он вообще не планировал оказываться в этом паршивом месте.
Настроение ухудшалось с каждой секундой всё больше и больше. Само осознание того, где он теперь оказался и кем его считают, пугало.
Заслужил ли он этого? В порывах злости дед именно такое будущее обещал Юлиану. Что-то вроде «Ты допрыгаешься» и так далее. От этих слов Юлиана просто тошнило, так как пророчества деда начинали сбываться.
Никто его не запихивал в камеру насильно — он сам добровольно, опустив голову как можно ниже, прошел туда, и безвольно наблюдал за тем, как его запирают на ключ. Появилось ощущение, что его осудили лет на тридцать и он теперь никогда не увидит свободы и белого света.
Наверное, всё же, нахождение в усадьбе деда было бы лучшим вариантом. Теперь, когда всё поутихло, в юноше появились нотки сожаления.
Камера была весьма тесной и темной, к тому же находилась совсем рядом со столом главного полицейского, и его было оттуда совсем неплохо видно. Он был поглощен своими бумагами и совсем не разговаривал с Юлианом. Надо сказать, этот факт очень и очень радовал бедолагу-арестанта. Голосов блюстителей закона он уже наслушался.
По истечении получаса невероятной скуки и полного отсутствия желания спать на другом конце помещения раздался грохот и дверь громким ударом отворилась.
— Что происходит? — закричал старый полицейский, который, похоже, уже впал в лёгкую дрёму.
— Иллиций! Агнус Иллиций пойман!
Юлиан мгновенно вскочил и просунул голову меж прутьев решетки. Он совершенно не знал, кто такой Иллиций, но ему было очень интересно узнать, чьё появление вызывает здесь такой восторг и такой антураж.
— Не может быть! — воскликнул старый полицейский и вскочил с места, отбросив газету, которую читал до того, как задремал. — Ведите его сюда, не тяните время.