Алая Завеса
Шрифт:
Настолько же сухими, насколько и сам Юлиан в последнее время. Он мог отрицать это перед другими, но врать сам себе не мог.
Ещё шаг и ещё… Сейчас Глесон подойдёт и всё решится.
Но рык раздался сзади. Юлиан очень надеялся, что ему это причудилось, поэтому обернулся посмотреть и… Результат превзошёл все его ожидания.
Сразу около десятка больших взрослых самцов вервольфов стояли сзади, пристально смотря на происходящее и еле слышно порыкивая.
— Теодор, — сухо сказал тот, что был по середине и судя по всему всех возглавлял. — Ты предал нас.
Теодор
Пора было бить панику, но Юлиан оцепенел и не знал, что делать. Пенелопа резко ухватило крепко его за руку, что тоже немного напугала, так как поначалу Юлиану показалось, что это волк хочет ему откусить её.
— Чужаков мы тут не терпим! — воскливнул вервольф. — Было же перемирие, вы должны были его уважать! Вы нарушили наш договор, и за это мы исполним свой долг!
Они дружно раскрыли свои пасти, раздался один большой зловещий рык и все вервольфы разом приготовились атаковать.
Их рык разбудил и вожака их стаи, который до этого вполне себе мирно нежился на своём любимом месте под дубом.
Глесон хотел этого меньше всего, но ничего уже было не избежать.
Время словно зависло, но Юлиан всё ещё держался в оцепенении и не знал, что делать. Они были окружены и спасения не было. Тот, самый большой, в силе явно не уступал все десятерым, а значит, места для бегства не было.
Когда пасти зверей уже приблизились к Юлиану и Пенелопу, вервольфы неожиданно остановились.
Юлиан посмотрел налево и увидел человека, который как раз в это время опускал руку. Это был жест, призывающий отменить атаку. И человека этого Юлиан знал — это Агнус Иллиций.
— Куда же так быстро? — сказал он своим подчинённым. — Порвать их всегда успеем, а вот посмотреть на лица… Как вы узнали, что я здесь?
Выглядел Иллиций не так, как в момент последней встречи. Теперь он вполне себе привычно был умыт и расчёсан, а кожаный плащ явно был новым и ещё не грязным. Иллиций стал похож на человека, а оттого почему-то выглядел ещё более жутко.
— Это он? — спросила Пенелопа, не отпуская руки и приближаясь всё ближе и ближе.
— Да, — во всеуслышание заявил Юлиан и закрыл её спиной.
Наивно полагаю, что сможет чем-то помочь ей, если вдруг придётся.
— Я многое знаю! — сказал Юлиан. — Потому что я борюсь за правду.
— Как гордо, — ухмыльнулся Иллиций. — Сам Юлиан Мерлин наградил меня великой честью и пришёл ко мне. Похвально и очень интересно. Намереваешься отомстить за своего отца?
— Отца? О чём он? — спросил Глесон.
— С каких пор это держится в тайне? — удивился Иллиций. — Не думал, что кто-то скрывал, что у великого Уильяма Монроука есть сын. Не такой великий, но разве это не честь?
— Ты убил его, — сквозь зубы процедил Юлиан.
— Убил, — гордо согласился преступник. — Скажем так, это не составило особого труда. Знал бы я тогда, в
— Ты предал Алую Завесу, — в дополнение сказал Юлиан.
— Она была безнадёжна, — ответил Иллиций. — Столь же жалкая, как и их легендарный боец. Их идеи не имели под собой никаких обоснований того, что они пойдут на благо. Монроук не понимал этого. Он слепо верил в то, что никогда не могло бы случиться. Будь он хоть каплю поумнее, он бы понял, как легко закончить войну.
— Всего лишь убив Молтембера, — сказал Юлиан.
— И тем самым ничего не изменить. Мир остался всё таким же — лживым и погрязшим в грязи. За это боролась Алая завеса? Это вы получили? Молтембер бы тем, кто привёл бы Сообщество в порядок.
— Вы это называете благом? — удивился Глесон.
— Глупо назыать благом то, что вы имеете сейчас. Ваш мир уже на грани того, чтобы рухнуть. Это вот-вот случится. Вы сами не заметили, как загнали самих же себя в ловушку. Я знаю, что в глубине души вы думаете о положении дел. Вы никому не верите, иначе не пришли бы сюда одни. Вы давно уже усомнились в существующих порядках, но настолько слабоумны, что ещё за что-то боретесь. За что вы боретесь?
— Я всегда боролся за справедливость и буду бороться за неё дальше! — гордо заявил Глесон.
— А я не хочу, чтобы война возобновилась, — сказал Юлиан. — Я знаю, что ты хочешь вызволить Молтембера из неволи и потому вернулся в Зелёный Альбион.
— Интересно. Очень интересно, — поджал губы Иллиций. — Но как ты пришёл к такому умозаключению?
Терять Юлиану было нечего, потому что предпосылок к тому, что все они вернутся обратно, не было никаких.
— Потому что я знаю способ. И именно сейчас ты и твои помощники пытаетесь его применить. И уже близки к концу.
— И каков этот способ?
— Я думаю, что ты итак знаешь. Не играй с нами в игры — сделай то, что хочешь — убей нас!
— Нет. Я хочу выслушать.
— Молтембер в Эрхаре, — сказал Юлиан, посмотрев на изрядно удивившегося Глесона. — Томится в ожидании того, что кто-то разрушит договор и вернёт его. Остался ведь только один человек из тех, кто поставил печать. Так ли?
— Не буду лгать. Все, кто тогда заключил договор с Эрхарой, мертвы. Вот ведь занятное совпадение. Могу перечислить их имена, но думаю, что ты и так уже выучил их наизусть. Ты и впрямь заметил связь между погибшими. Но… Упустил ещё кое-что важное. С чего ты вдруг начал полагать, что это позволит мистеру Акруру бежать?
— С того, что только так можно нарушить договор.
— Да кто ж его разрушит… Владыки Эрхары не из тех, кого можно так провести. Не из тех… Однако господину всё же удалось их провести. Им и на ум прийти не могло, что Молтембер никогда не был с ними. Не был полностью. Он всегда был среди нас, он вёл нас своей рукой и в эти тёмные годы. Часть души Молтемберу всегда была на земле, пусть и в ослабленном полупризрачном теле. Это было неважно. Сила господина заключалась не в его телесной мощи, а в его голове. Она всегда была с нами.