Альбаррасин
Шрифт:
У альба не существовало легенд, мифов, сказок, истории забытых времен. Она нигде и никогда не слышала о подобном месте, и всё равно её преследовало узнавание. Во всём виделась система. Принцип. Объяснение, почему одни шары находятся там, а другие — где-то ещё. Почему одни кажутся застывшими, а другие — мерцают, то вспыхивая ярче, то наоборот, почти гаснут, и снова начинают сиять.
Действительно жаль, что она — не Кэйсси, умеющая летать. Тогда смогла бы плавно опуститься на дно пещеры, очутиться среди шаров, может быть, прикоснуться к ним:
Блэйк всё-таки вскинула руку, ни на что не надеясь. Один из шаров послушно поплыл к ней. Замер в миллиметре от ладони, изменил цвет, став похожим на язычок огня, заключенный в тонкое стекло. В последний момент Блэйк испугалась. По-настоящему, будто почувствовала угрозу. Но было поздно, пальцы уже легли на ледяное стекло.
В глаза ударил фиолетовый свет. Ослепил, чтобы тут же отступить. Полумрак ватной тишиной сдавил виски. Блэйк показалось, что она перенеслась куда-то, или вселилась в кого-то. Видит чужими глазами. Помнит то, свидетелем чего никогда не была.
Так уже было, когда она делилась памятью с Кэйсси. Так, но иначе.
… Прохлада глиняных стен не спасала от жара среднего слоя. Вся планета — огромный огненный океан, лава, запертая внутри каменных глыб. Фахтэ. Планета — смертница. Одна из пяти, подаренных тем, кого не должно было быть. Тем, кто нарушил Закон Кольца. Единственный дом, что у них остался.
У кого — у них? Что за Кольцо? Какой ещё Закон… Спрашивать некого. Блэйк — лишь свидетель, безмолвный и бесправный.
— Вы, правда, считаете, что это — наказание древних богов во имя спасения всего рода человеческого и не только? — Высокий, абсолютно лысый бледный мужчина, продолжал говорить. Желчно, зло: — Добрых богов? Потому, что Содружество не уничтожило нас, а подарило последний шанс. Заперев, как зверей? Что за своё легкомыслие, самоуверенность, за дерзкую попытку возвыситься и примерить личину Творца мы теперь должны вечность провести под землёй, размышляя над собственными ошибками? И после этого, злые боги — мы?
— Мы вообще не боги. Как и они, — Блэйк с изумлением узнала собственный голос. — Нам оставили пять планет. Мы угробили четыре из них. Залили водой Ауки, обеспечили вечный ледниковый период на Стивале, уничтожили всю растительность Атаны, после нас остался только песок на Тайко. Фахтэ вскоре отправится следом. Какой бог допустит подобное?
— Злой, — хмыкнул кто-то из полумрака. Этот голос Блэйк тоже знаком. — У которого есть запасной план.
— У тебя есть запасной план, Парс? — первый мужчина нервно подался вперёд.
— У меня всегда есть запасной план. Но цена вам не понравится.
— Надеюсь,
— Перестань. Расины нам не угроза. Никому больше не угроза. Но мы выживем, а они — нет.
Женщина, в чью память вклинилась Блэйк, сделала шаг в сторону, и Блэйк увидела её размытое отражение в мутном жёлтом стекле окна. Но в ту же секунду в ужасе отдёрнула руку. Она не хотела видеть дальше. Она боялась вспоминать.
Картинка рассыпалась на миллион осколков: здесь, сейчас, в огромной пещере, полной светящихся артефактов, заключающих в себе чужую память. Шар послушно отлетел обратно, огонёк на миг засветился ярче. На миг, не больше, как раз тогда, когда Блэйк вскрикнула, наступив на что-то острое. Пол окрасился жёлтой кровью, показавшейся невероятно насыщенной на белом камне.
Блэйк вернулась в коридор, села, привалившись спиной к стене, осторожно вынула из босой пятки несколько прозрачных тонких осколков. Посидела немного, стараясь отдышаться. Потом осторожно высунулась на уступ.
На самом краю поблескивало стекло. А шар по-прежнему висел совсем рядом, словно сообщая — передумаешь, вот он я. Желаешь увидеть всё? Думала, что жизнь уже перевернулась? Поверь, это только начало.
Блэйк даже не сомневалась. Это действительно только начало.
Глава 22. Всё меняется
Первое понятное ощущение — прохлада. Не такая, когда в распахнутое настежь окно дует свежий ветерок, а равномерная прохлада хорошо кондиционируемого помещения. Дышалось легко — и это всё, что волновало в этот момент.
Кэйсси открыла глаза и увидела высокий ровный белый потолок со множеством точек-лампочек, выключенных сейчас. Слева всю стену занимало стекло, за которым клубился густой дым, завораживающе, неспешно завивался в узлы, чуть бледнел, наливался серым, шёл чёрно-белыми мраморными узорами. Некоторое время она бездумно наблюдала за хороводами на стекле, затем снова откинулась на спину и тогда увидела, что рядом с ней лежит Ренна.
— Эй, — позвала Кэйсси.
Ренна пошевелилась, открыла один глаз. Лениво приподняла голову и снова уронила её на подушку. Сонно пробормотала:
— Как ты себя чувствуешь?
— Живой, — Кэйсси перевернулась к ней лицом и закуталась в мягкое одеяло. Оказалось, оно не одно — у Ренны было своё. — Где мы?
— У меня дома. Не в Альбаррасине.
— Давно?
— Сегодня четвёртый день.
— Ого. Так долго. Что случилось?
Ренна перевернулась на бок, убрала за ухо прядь волос. Внимательно посмотрела на Кэйсси:
— Ты совсем ничего не помнишь?
— Ну, не совсем ничего, — смутилась она. — Помню красный потолок и голос Вейл. Это она меня вылечила?