Альбион
Шрифт:
Приятно было после темноты снова оказаться на ярко освещённом первом этаже.
— Здесь есть какой-нибудь ручей или речка, где я могла бы постирать всё это?
— Да. Давай я тебе помогу.
— Нет. Я же сказала, сама сделаю. Впрочем, пойдём со мной. Я буду рада твоей компании.
Сайор вдруг представила себе Лайана с его копной светлых волос на фоне ярко-голубого неба. Её глаза заблестели, но она прогнала слёзы прочь.
Чёрные волосы Рин стали длиннее с тех пор, как Сайор последний раз видела её, и она то и дело нервно убирала их со лба. У неё был сердитый вид.
—
— Спасибо.
Сайор удивилась, что же она сказала такого, что могло обидеть маленькую женщину? Ведь если они не научатся понимать друг друга — они будут потеряны как для себя, так и для всех остальных.
— Пошли, — сказала Рин. — Если мы постираем их сейчас, они успеют высохнуть к концу периода бодрствования.
Она кивком головы указала на одеяла в руках Сайор:
— Я помогу тебе нести.
— А ты уверена?..
— Да.
«Мы так быстро выработали между собой некое подобие этикета, — подумала Сайор. — Мы могли бы быть хозяйками Эрнестрада, ссорились бы из-за какого-нибудь смазливого кавалера в Доме Эллона и тоже придерживались бы этикета. А сейчас ссоримся из-за стирки грязного белья».
Сайор бросила одеяла на пол и тут же пожалела об этом. На полу комьями лежала земля и виднелись грязные следы Рин.
— Спасибо, — поблагодарила Сайор.
Они поделили между собой одеяла. Каждой досталось по два. Сайор подумала, что разделение этого труда было просто смешным — одеяла были достаточно лёгкими, но затем она поняла, что для Рин важен сам принцип. Всё равно, что делить, важно было участие.
— Спасибо, — повторила она, когда Рин встала, но на этот раз в её голосе было значительно больше теплоты.
— Спасибо за «спасибо», — огрызнулась Рин.
Сайор остановилась и топнула ногой. Удар по сухим доскам в закрытом пространстве показался оглушительно громким, и они обе отскочили в стороны.
— Чёрт возьми, Рин! Мы должны помогать друг другу, разве нет? Зачем ты встаёшь в позу?
Рин посмотрела на неё со смешанным чувством понимания и страха. Она помнила Сайор, как очень кроткую женщину. Порою в битве она бывала яростной и беспощадной, но в обычной жизни — всегда спокойна и погружена в себя. В Сайор появилось новое, и это одновременно нравилось и не нравилось Рин. Подруга Лайана раскрыла в себе силу, которую Рин никогда раньше не видела в ней.
— Мы — подруги, — холодно заметила она.
— Да. Подруги. И нам необходимо дружить: иначе мы — никто. — Сайор посмотрела на свои одеяла. — Если мы не будем друзьями, можно просто… не знаю… пойти и утопиться, оставив эти паршивые одеяла на берегу для кого-нибудь ещё. А сейчас получается, будто мы боремся за тень Лайана.
Рин похлопала её по плечу, и в этом жесте чувствовалось понимание.
— Я же сказала, мы друзья.
— Давай не воевать друг с другом, — повторила Сайор. — И особенно из-за Лайана. Мы любили его по-разному, так давай уважать это различие и оставим в покое всё остальное.
Река медленно текла между больших серо-зелёных камней, настолько отшлифованных водой и временем, что они напоминали раковины гигантских моллюсков. Сайор подумала, что, вероятно, река временами
Подруга Лайана, к ногам которой был брошен почти весь Альбион, принялась стирать одеяла в тёплой проточной воде, время от времени шлёпая ими по плоскому камню. Дети продолжали смотреть, но некоторым из них надоело это зрелище, и они отправились на поиски новых игр. Иногда то Сайор, то Рин останавливались, чтобы расслабить ноющие мышцы спины, клали руки на пояс и выгибались так, что позвоночник, казалось, вот-вот сломается, а затем вновь возвращались к работе. Наконец стирка была закончена.
Рин поднесла одно из мокрых одеял к лицу и засмеялась.
— Запах вроде ничего. — заметила она.
— Трудно сказать, ведь они ещё мокрые, — пробормотала Сайор кряхтя: она уже в который раз выбивала о камень одно из одеял.
— Мне кажется достаточно, — сказала Рин. — Они чище, чем новые.
Сайор про себя согласилась с этим, но, стараясь доказать что-то, продолжала бить одеялом по камню ещё некоторое время. Затем, шатаясь от усталости, она тоже остановилась.
— Похоже, ты права.
Они расстелили одеяла на пожелтевшей траве возле реки, примяв длинные стебли, и так строго посмотрели на оставшихся ребятишек, что те в ужасе разбежались. Конечно, одеяла не пострадали бы от детского любопытства, но вот от грязных пальчиков… Солнце жгло нещадно, и от мокрой ткани вскоре пошёл пар.
Сайор и Рин легли на спину по разные стороны от одеял, словно это была некая символическая граница, и, заложив руки за голову, стали смотреть на безоблачное голубое небо. Нос Сайор щекотал одуванчик. Она решила сорвать его и уже подняла руку, но затем передумала и просто отвернулась. Одуванчик был частью того Альбиона, в который научил её верить Лайан. Пусть живёт одуванчик.
— У тебя ребёнок Лайана, — сказала наконец Рин, потянувшись в лучах солнца.
Сайор улыбнулась. Рин говорила о том, что они обе давно знали. Это было не характерно для Рин, значит, она говорила о том, что больше всего её беспокоило.
— Да, — согласилась Сайор, адресуя свои слова небесам.
— Значит, именно поэтому ты можешь помнить и именно поэтому мы говорим с тобой сейчас.
— Да. Я думаю, это именно так.
— Нет, не совсем так. — Рин отогнала назойливую муху от своего лица. — Это не объясняет, как я нашла дорогу сюда.
— Понимаю. Именно потому я и подумала, что ты тоже носишь ребёнка Лайана.
На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь стрекотом насекомых и шорохом ветра в траве. Сайор казалось, что она смотрит на небо сквозь трубу, состоящую из пожелтевших стеблей травы с колышущимися колосками наверху. В поле её зрения вдруг вплыло маленькое пушистое облачко.
— Нет, — сказала наконец Рин. Для Сайор её голос звучал откуда-то из поднебесья. — Я уже говорила тебе об этом. Что-то ещё привело меня сюда. Что-то, находящееся в доме. — Сайор вздохнула.