Альда. Дилогия

Ищенко Геннадий Владимирович

Биться одному против троих, пусть и не очень трезвых противников, без доспехов очень тяжело. Поэтому, когда отец начал с ними рубиться, Альда, не теряя времени, отбежала в сторону и всадила стрелу в шею одному из противников отца. Тот упал, скатившись вниз по лестнице, и после короткой агонии замер. Отец усилил натиск и вскоре ранил одного из противников в бедро. Второй, отчаянно отбиваясь, отступил вниз по лестнице. В открытую дверь вбежали еще двое, один из которых сразу же рухнул со стрелой в глазу. Оставшиеся воины напали на отца, стараясь держаться так, чтобы он прикрывал их от стрел. Альда сбежала вниз по лестнице к отцу мимо раненого, который тщетно пытался схватить

ее за ногу и, пригнувшись, снизу вверх вогнала очередную стрелу под челюсть тому, кто был справа. С оставшимся противником отец разделался несколькими ударами.

– Ходу, дочка! – приказал отец. – Нам надо постараться уйти как можно дальше. Проклятье на этих молокососов! Граф несомненно объявит нас в розыск. Так что по тракту нам ехать дня два, не больше. А потом только по объездным дорогам, до дождей теперь точно не успеем. И за трактиры придется забыть. Запомни, если доберешься без меня, непременно проси правосудия у герцога. Это пока граф тут правит самолично, он может творить все, что пожелает. А если сюда пожалуют дознаватели герцога, то ему многое припомнят! Иначе рано или поздно люди графа могут тебя достать. Сейчас надо быстрее добраться до ближайшего города и затариться продовольствием. Охотиться нам с тобой будет некогда. Жаль, что не взяли с собой того офицера. В его присутствии в трактире такого бы не произошло.

Закрепив на лошадях сумки и оружие, они галопом понеслись по тракту прочь от злосчастного трактира. В первом же городе они набрали круп, лепешек, вяленого мяса и пару копченых окороков, а так же купили чугунный котелок и парусиновую палатку. В скотных рядах отец взял крепкую невысокую лошадку, на которую и навьючили весь груз. Передвижение заметно замедлилось, но теперь они могли таким темпом ехать дольше и при необходимости в любой момент съехать с тракта. В очередном небольшом городке, к которому подъехали уже в сумерках, последний раз заночевали на постоялом дворе.

– Все, дочка, – сказал отец поутру, когда они отъехали достаточно далеко от города. – Больше рисковать мы не можем. Мы с тобой уже проделали половину пути, как-нибудь проедем и вторую половину без особых удобств. Только бы теплая погода продержалась подольше.

Пока им везло, и в дороге их застал только один сильный, но короткий и по-осеннему холодный дождь. Вода быстро впиталась в сухую землю и не замедлила продвижения. К вечеру отец стал искать место для ночлега. Поскольку было еще относительно тепло, а дождя ночью не ожидали, разбирать палатку не стали, расположившись под огромной елью, большущие лапы которой образовали настоящий шалаш. Отцу только пришлось, морщась от такого применения оружия, обрубить самые нижние ветви мечом, которые пошли на растопку небольшого костерка, разожженного в отдалении от дерева, давшего им кров. Чтобы не рисковать лошадьми, их привязали тут же, но Альде пришлось несколько раз сбегать на ближайший луг, где она кинжалом нарезала траву в большие вязанки и таскала к дереву. Трава понравилась лошадям, а остатки постелили на хвою и, завернувшись в одеяла, заснули.

Три следующих дня прошли без изменений. Они старались двигаться параллельно тракту, выбирая проселочные дороги или лесом, если он был достаточно редким и не имел подлеска. По прикидкам отца скорость движения упала раза в три, хотя в пути они теперь проводили весь световой день, делая лишь короткий перерыв на обед. Скоро лес стал редеть, под копытами лошадей из почвы выступала вода, стали попадаться в большом количестве небольшие заболоченные озера. Отец начал хмурится, его не обрадовали даже подстреленные Альдой утки. [В

этих землях не знали массового перелета птиц на большие расстояния. Достаточно мягкая зима оставляла много незамерзающих водоемов. В более суровые зимы птицы просто перелетали южнее, иногда несколько раз за зиму.]

– Может мы зря паникуем, и нас никто не ищет? – спросила отца девушка.

– Боюсь, что скоро нам представится возможность это проверить, – угрюмо ответил отец. – Впереди большая река. Наверное, это Парана. Во всяком случае, других больших рек я здесь не помню. У нее сильно заболоченные берега, и перебраться можно или через мост по тракту, или паромной переправой. Но до парома добираться нашим ходом два дня и, что самое неприятное, в сторону от нашей дороги. Значит, потом еще придется возвращаться. Нет у нас с тобой, дочка, этих дней. Да и не уверен я, что на переправе нас не ждут люди графа.

– Так что же делать?

– Ищут мужчину моего возраста вместе с молодой красивой девушкой. Если мы поедем порознь, то проехать будет легче, но я не хочу разделяться. Можно, наоборот, постараться затеряться среди людей. Давай выбираться к тракту и смотреть, к кому можно присоединиться. Ничего другого мне в голову не приходит.

К тракту выбрались уже к вечеру и на ночлег устроились в небольшой роще в сотне шагов от дороги у маленького чистого ручья. Отец разжег небольшой костер и долго жег в нем толстые сучья, пока не образовалось много пышущих жаром углей. Потом в них были закопаны потрошенные и обильно смазанные глиной утиные тушки. Через полчаса отец палкой вытолкал из костра затвердевшие обмазки и разбил запекшуюся глину. По поляне начал распространяться одуряющий аромат печеной дичи. Перья вместе со шкурой остались в глине, а запеченная птица, разрезанная отцовским кинжалом была съедена в считанные минуты. Ее судьбу повторила вторая тушка, а две остальные были оставлены на завтрак.

– Все-таки мясо жестковато, – заметил отец, выковыривая из зубов остатки мяса щепкой. – Вот помню, пекли мы так уток во времена моей молодости. Так мы в утку еще заливали вина и выдерживали полдня. Мясо просто таяло во рту.

– У меня оно и так тает, – отозвалась Альда, живот которой урчанием подтвердил правоту хозяйки, но девушка на такие мелочи уже давно не обращала внимания.

– Небо ясное, и к утру будет довольно свежо. Поэтому возьми оба одеяла и ложись ближе к костру.

– А как же ты?

– А я воспользуюсь лошадиными попонами. Мне все равно рано вставать и идти к тракту дежурить. А для лошадей погода еще теплая.

Несмотря на два одеяла к утру девушка совсем замерзла. Но проснулась она не от холода, а оттого, что рядом разговаривали. Она собиралась вскочить, но расслышала голос отца и успокоилась. Омыв заспанное лицо холодной водой из ручья и ежась от утренней сырости, она пошла на голоса и вскоре вышла к небольшому табору циркачей, с которыми разговаривал отец.

– Позволь представить тебе матушку Хильду и ее цирк, – сказал отец дочери. – А это моя единственная дочь, нареченная при рождении Альдой.

Циркачей рядом с отцом было восемь человек, но за повозками слышались голоса детей и голос женщины, который им что-то выговаривал.

– Я их перехватил пару свечей назад и убедил заглянуть к нам на огонек. Правда, двигались они совершенно не в ту сторону, но я думаю, что мне удастся убедить их принять мое предложение.

– Пока мы от вас, господин, никаких предложений не слышали, – сказала пожилая женщина с интересным властным лицом.

– Вы ведь двигаетесь трактом на север? – спросил отец. – Почему бы вам не повернуть на юг?