Алекс и Алекс
Шрифт:
Если же имела место стрельба по одарённому, то тут даже попадание в корпус не было фатальным, ибо ресурсы изменённого направленной эволюцией организма несоизмеримы с простым.
Два синхронных попадания с двух разнесённых позиций выбили фонтанчики крови из спины и бедра Спринтера и швырнули его на землю. Видимо, попадание по корпусу было серьёзным, поскольку он несколько раз конвульсивно дёрнулся.
От медсектора уже вовсю пылил автоматический дроид-«санитар», распугивая всех воем сирены и докладывая
— Зачем? — неожиданно даже для самого себя, резко осунувшись, вдруг пробормотал хулиган. — Ему ж всё равно завтра на волю?! И вы бы его поддержали — ты сам сказал… если б администрация чудить начала. Зачем?.. Понятно, что медицина его вытянет, но… Это всё как-то неправильно, — решительно припечатал громила, явно преодолевая какие-то внутренние барьеры.
Кол и не думал отвечать на риторические посылы молодых идиотов, но неожиданно для себя тоже не сдержался:
— Он же объяснил, с самого начала, зачем. Когда говорил, что он — свободный человек. Но тебе этого просто не понять.
— А ты буквально гений! — язвительно вскинулся почему-то задетый за живое собеседник.
— А я и не говорю, что я гений. Но я очень хорошо понимаю, что именно этот паренёк отрабатывает. — Парировал добровольно одетый в робу миллионер. — Вернее, даже не так. Я, друг мой Додик, в силу преклонного возраста и других времён, которые я застал лично, очень хорошо понимаю, чего именно пацан не даёт себе навязать. Но ты, повторюсь, этого не поймёшь.
— Почему? — неожиданно спокойно спросил отчасти уязвлённый здоровяк. — Я что, тупее прочих?
— Не поэтому, — с досадой поморщился старик. — Просто твоё поколение не до конца понимает, что значит быть свободным человеком. Ну не видели вы этого, вот и всё. Кстати, ты о долге-то не забывай.
Глава 5
— Чего молчишь? — весело спрашивает Алекс, как будто ничего особенного не происходит.
— Мне не нравится это упражнение, — отвечаю ему уже в медсекторе, поскольку раньше было не до того. — Хорошо, что закончилось.
— Есть навыки, которые заочно не отработаешь, — тут же отзывается он. — А с вашими развесёлыми правилами, всё же лучше быть в состоянии позаботиться о себе самостоятельно в любой ситуации. Всё, что можно выучить заочно, я тебе даю заочно. Но по этой теме в реале теоретическими знаниями точно можно и не обойтись. Не дай бог, придётся… — Твёрдо припечатывает Алекс. — Тем более, аппаратные возможности чипа такую функцию предусматривают. Глупо было бы не проработать серьёзную и много дающую тебе тему, имея неограниченный доступ к таким ресурсам.
— Стесняюсь спросить, какая с этого всего польза, — морщусь от прострелившей боли в ноге.
— На сейчас у тебя есть уже не просто прописанная, а ещё и отлаженная, и работающая клеточная и нейро программа, как с тем же болевым шоком самому справиться. Кроме того, в аналогичном случае твой организм теперь и кровь сам остановит, и рану
— С ума сошёл?! — смеюсь в ответ, признавая в душе справедливость его аргументов. — Ты же сам по началу переживал, что всё насквозь несправедливо! И что это чуть не геноцид, нет?
— Геноцид и есть, — ворчит он. — Другое дело, что условия идеально совпали с индивидуальной программой обучения.
— Помнишь, ты обещал, что ответишь на мой вопрос, зачем это всё? Когда отсюда будем выходить? — напоминаю ему разговор двухмесячной давности, который мы по обоюдному согласию отложили до лучших времён.
Тогда я принял весь его план целиком и сразу, и не стал спорить.
— Ты ещё сказал, что я не готов к откровенному ответу на том этапе, а врать ты не хочешь? — продолжаю. — Ну вот, сегодня последний день тут. Жду ответа.
— Точно… У меня была гипотеза, которую я тогда не мог доказать, — сознаётся он. — Но теперь чётко вижу, что не ошибся. Логика простая. Будь даже оба твоих родителя живы, до какого уровня в этом обществе ты мог бы дойти?
— Середина среднего класса, самый потолок. И это ещё не в самом худшем случае, — я много думал об этом за последние два месяца, оценивая происходящие во мне изменения.
Потому ответ у меня давно готов.
— Искры у меня никакой нет, семья самая средняя, в кланах никого не знаем, — перечисляю все резоны. — После этой пары месяцев самообучения тут могу сказать, что прирост населения у нас положительный, соответственно, с каждым поколением рабочих рук становится всё больше. А распределение ресурсов ограничено. Соответственно, стоимость любого труда падает, и всё большая часть среднего класса оказывается в трущобах. Неизбежность эволюционного процесса, так сказать. Растут трудовые ресурсы общества, живущие на пособие. Плюс — растущая в глобальных масштабах автоматизация, когда люди для процессов всё менее нужны.
— Как насчёт производства нематериальных ценностей? — подначивает меня Алекс, поскольку на эту тему мы с ним много спорим до сих пор. — Есть же всякие там миллионеры от интеллектуального труда?
— Как ты говоришь, у каждого министра есть свой сын. На тот уровень я ни образованием, ни рылом не вышел. Чтоб дорваться до тех кормушек, надо родиться в семье повыше, чем моя.
— Какие есть варианты для личностного развития? — в стиле преподавателя на экзамене вопрошает Алекс.
— Изо всех сил пытаться прибиться в кланы. Доказывать годами компетентность, лояльность, смирившись с тем, что ты — пожизненный винтик в механизме. Тогда, возможно, хоть твои дети чего-то добьются. Ещё, конечно, можно надеяться на клановые войны и на то, что твоего начальника прибьют, — хмыкаю, вспоминая смешные случаи, которые мы с Алексом черпаем из сети.