Александр Башлачёв - Человек поющий
Шрифт:
ва. Александр передал своей сестре Елене список дел, которые он просил выполнить в городе. В частности, там фигурировал пункт: «Позвонить в Горький (с 28 июля по 1 августа) Марине Кулаковой. Спросить, когда собирается поездка на пароходе, и, если все без изменений (то есть примерно 1—10 числа), отказаться по семейным невозможностям». Тогда же вместе с родителями, Еленой и Анастасией Александр ездил в Кирилло-Белозерский монастырь, расположенный неподалеку отдачи.
В августе на даче Александром была написана, возможно, последняя песня «Архипелаг гуляк»308 [см. фото 59]. Башлачёв неоднократно исполнял ее, однако записи не сохранились. Единственные уцелевшие фрагменты песни — это фраза «Чума, чума в индустриальном городе» и шесть строк:
Заводное чучело —
Слепой бурлак.
Весь мир на ладони.
Весь мир на ладони.
Весь мир на ладони войны,
Покажи ей кулак.
Из цельных произведений, которые были написаны в это время, сохранилось лишь четверостишие «И труд нелеп...»:
И труд нелеп, и бестолкова праздность,
И с плеч долой все та же голова,
Когда приходит бешеная ясность,
Насилуя притихшие
С дачи Башлачёв поехал в Ленинград, а оттуда — в Таллин. Анастасия же отправилась в Москву, потом — в Тулу, после чего они встретились в Эстонии. Александр провел в Таллине
308 В «Камчатке» вели своего рода «вахтенные журналы». Те, кто работал в котельной, дабы занять время, оставляли в них записи и рисунки. На одной из последних страниц журнала за период ноябрь 1986 — апрель 1987 года Башлачёв написал словосочетание «Архипелаг гуляк». Подробности неизвестны.
почти две недели. Он приехал за Анастасией в аэропорт, откуда повез ее к Вячеславу Кобрину. Анастасия вспоминает: «Там такой был дом!.. Красивый белый дом, какие-то цветочки, садики. Саша ужасно подстебывался над буржуазным Кобриным. При этом мы там с ним почти не общались, все время уходили, гуляли».
Александр с Анастасией пробыли в Таллине около недели. Оттуда Башлачёв вернулся в Ленинград, а в августе поехал в Киев, чтобы участвовать в съемках фильма Петра Солдатенкова «Барды покидают дворы, или Игра с неизвестным», производимого киностудией имени Довженко. Оператор Алексей Гайдай сделал серию фотографий Александра в качестве фотопроб. Однако Башлачёв отказался от участия в картине. В Киеве он жил в одном номере со своим земляком, консультантом фильма Александром Брагиным, который рассказывает309, что Солдатенков устроил банкет в своем номере, чтобы попытаться повлиять на решение Башлачёва. На банкете собралась почти вся съемочная группа и, прямо или косвенно, убеждала Александра сниматься. В конце концов он согласился. Снимать должны были на следующий же день, внутри Киево-Печерской лавры. Брагин продолжает: «В автобусе Саша сидел отрешенный, приобняв гитару. Зрелище воистину трогательное. В Лавре, пока расставлялась осветительная аппаратура, он, прислонясь к стене, в одиночестве настраивал инструмент. Солдатенков строго- настрого запретил подходить к нему. Кажется, он даже боялся лишний раз глянуть в сторону Башлачёва. В самом людном и суетном месте Саша умел уходить в себя. Ни массовки, ни осветителей, ни Петра для него не существовало. Бог весть, существовала ли Лавра? Но вот он уложил гитару в чехол, приблизился к Петру. Твердо и без эмоций сказал: „Извини, не могу", — и, виновато опустив голову, в одино-
309 Из статьи А. Брагина «Ночные посиделки»// Речь (Череповец). От 11.02.2000.
честве побрел вверх по склону». В результате в фильме осталась только его песня «Имя Имён», исполняемая за кадром. Однако в процессе съемок Башлачёв познакомился с Андреем Двориным310, также участвовавшим в фильме. Дома у Андрея они с Александром записали три песни Башлачёва под две гитары [см. фото 60].
В сентябре в Ленинграде на улице Добролюбова состоялся квартирный концерт Александра. На него, помимо прочих, пришли Егор Летов и Яна Дягилева. Перед концертом они сидели у Фирсова, слушали только появившуюся группу «Ноль» и другую музыку. Вдруг позвонил Башлачёв. Они поговорили с Фирсовым, потом трубку взяла Яна и была огорчена тем, что Александр не проявил радости и заинтересованности во встрече. Вспоминает311 Егор Летов: «Башлачёва она [Янка] боготворила всю жизнь, считала его высшим мерилом творчества. Они были знакомы, была какая-то духовная связь, и она считала всегда, что все, что она делала, — это принцип творчества Башлачёва. Фирсов — он в то время вроде как директором Башлачёва был — говорит: „Вот сейчас будет концерт Башлачёва, квартирник". Фирик сам потом признался, что это был очень плохой концерт... Башлачёв играл-играл, и, в некий момент, какая-то девчонка его попросила спеть какую-то песню. А он и говорит: „А ты спляши — тогда я спою"... Я шел [с концерта] с Янкой, а она идет молча такая, совершенно как опущенная. Я просто иду и сам себе говорю: „Господи! Мне в течение всего времени внушали, что это вот такой Человек, такая Личность, ангел, Гений! И тут такой неожиданный конфуз..." Приходим на вокзал, я продолжаю разоряться, причем достаточно громко, стою, чай хлебаю, через какое-то время смотрю через плечо — а он, оказывается, рядом стоит, через соседний столик, тоже чай
310 Киевский бард.
311 Из интервью Е. Борисовой и А. Коблову для книги «Янка. Сборник материалов». СПб.: Облик. 2001. С. 347—349.
пьет и явно слушает, стоит очень так напряженно...» По итогам этих событий Дягилева написала стихотворение «Засыпаем с чистыми лицами...» с посвящением: «А. Б.» и пометкой: «Это я обиделась на Башлачёва».
Рассказывает Андрей Бурлака: «Я говорю ему: „Сашка, мы хотим к журналу «РИО» сделать рукописное приложение" — мы тогда практиковали это „Давай сделаем подборку твоих стихов? Ты сам расставишь знаки препинания, авторизуешь". А он говорит: „Да я не хочу". Я спрашиваю: „Почему?" „Ну, каждый же понимает, как он понимает. Ты вот, одно услышал, он — другое, кто-то — третье, а я даже не знаю, что я хотел сказать. Вот ты, если хочешь, напечатай без разбиения на слова, без знаков препинания, как бы в одно слово'. Вот это будет нормально". Ну, мы посмеялись шутке-то такой... У него тогда была идея немножко навязчивая, что слово значит больше, чем предложение, корень значит больше, чем слово. В его стихотворении это уже проскользнуло: „На строку — по стежку, а на слова — по два шва" [см. текст «Посошок»]. То есть слово больше, чем строка... Эта идея оттуда же: предложение превращается в слово, в одно длинное слово, в котором ты сам расставляешь какие-то акценты, делишь его как хочешь».
В сентябре Башлачёв какое-то время провел в Москве.
9 октября в рубрике «Дискуссионный клуб „Ритм"» газеты «Ленинградский университет» было опубликовано стихотворение Александра «Ржавая вода». Это —
В октябре в Свердловске состоялся первый и единственный Всесоюзный семинар представителей рок-клубов. Рассказывает312 Илья Смирнов: «На пороге перестройки ненависть молодежи к официальному репертуару Любовь, ком-
312 Из книги И. Смирнова «Время колокольчиков. Жизнь и смерть русского рока». М.: Инто. 1994. С. 218—220.
сомол и весна" была настолько сильна, что буквально смела филармоническую систему. Рынок в концертной деятельности установился явочным порядком. А к осени наиболее предусмотрительные менеджеры уже разработали систему, по которой музыканты могли получать договорные гонорары вполне официально, без сложных нелегальных манипуляций с якобы бесплатными „пригласительными билетами". Однако сложность заключалась в том, что все остальные механизмы, необходимые для нормального развития жанра: телевидение, радио и, прежде всего, звукозапись, оставались феодальнобюрократическими... Единственная и вполне реальная возможность обрести в новых условиях твердую почву под ногами заключалась в том, чтобы собрать всеобщий съезд рокеров и на нем четко зафиксировать экономические и правовые условия, без соблюдения которых жанр не может существовать, и создать для борьбы за свои права творческий профессиональный союз... Инициативу взял на себя Свердловский рок-клуб. 16 октября делегатов встретили в аэропорту и на автобусе доставили в пансионат с ядовитым названием „Селен", затерянный среди сосновых лесов. Однако поражение было во многом предопределено самим составом конференции: она была весьма многочисленна и включала огромное число лишних людей: журналистов, тусовщиков, руководителей несуществующих организаций... Из авторов и исполнителей в „Селене" материализовались трое: Илья Кормильцев313, Алексей Хоменко314 и, как ни странно, Башлачёв (который почти все заседания проспал и появился, протирая глаза, ближе к концу, в момент какой-то особенно не-
Поэт, переводчик, критик, главный редактор издательства «Ультра. Культура». Автор текстов песен группы «Наутилус Помпилиус». Умер в 2007 году.
Свердловский клавишник звукорежиссер. Участник групп «Рок- Полигон», «Слайды», «Наутилус Помпилиус», «Внуки Энгельса». В качестве сессионного музыканта сотрудничал, например, с группами «Настя» и «Чайф».
выносимой демагогии. „Что за чепуха?!" — с презрением сказал он, послушав минут пять, и ушел в столовую за компотом)... Рок-клубы же были представлены в „Селене" президентами или администраторами. Несмотря на все усилия председательствующего Александра Калужского315 конференция сразу же утонула в пустяках и ни к чему не обязывающих декларациях. Илья Кормильцев пришел на помощь земляку и произнес речь, почти не уступающую по силе воздействия лучшим концертам „Наутилуса". Бросив на весы весь авторитет группы, Илья буквально выдавил из аморфного собрания согласие обсуждать экономику и право по существу. Многие просто не в состоянии были осмыслить важность этих сюжетов, представлявшихся „скучными", другие отлично все понимали, но сознательно избегали резкого конфликта с бюрократией, которая скорее откажется от любой идеологии, чем от монополии в такой доходной сфере, как шоу-бизнес. Поэтому периодически набегали умные речи про высокое творчество, которому вредит „коммерция", и волны эти смывали юридически грамотные и однозначные в толковании формулировки, которые удавалось построить: о правовой и экономической независимости групп, о ликвидации монополий в грамзаписи и видеобизнесе, об авторском праве. Тем не менее с грехом пополам мы дотащили программу реформ, как санки по асфальту, до голосования. А в качестве профсоюза получили Всесоюзную федерацию рок- клубов с Уставом на основе положения Совета народных комиссаров от 1932 года об общественных объединениях граждан. Оставалось проследить, насколько готовы участники конференции, разъехавшись по городам и весям, отстаивать то, за что проголосовали... Культурную программу в честь новорожденной Федерации открыл Башлачёв, впервые исполнявший в официальной аудитории песню „Абсолютный вахтер"». Об этом же рассказывает Андрей Бурлака:
315 Заместитель председателя свердловского Рок-клуба.
«У начавшей тесно общаться рок-н-ролльной общественности возникла, в общем-то, очевидная идея: раз в каждом городе появился рок-клуб, то логично было бы объединить их в некую систему. Была рождена идея Рок-федерации. Два выдающихся человека, Илья Смирнов и Илья Кормильцев, разработали устав этой федерации. Съехалось порядка сорока рок-клубов и каких-то рок-организаций. Питер представляла довольно пестрая компания: и представители Рок-клуба, и журнал „РИО", который играл роль некоего объединителя всех этих сил, и Саша Башлачёв в качестве культурной программы. Сначала Саша в Свердловске вроде очень даже веселился. Нас поселили в гостиницу, потом мы переехали в какой- то пансионат за городом, где все и происходило: дискуссии, пленарные заседания». Александр с сопровождавшим его Сергеем Фирсовым случайно приняли участие в выступлении группы «Поп-Механика», также состоявшемся в рамках семинара. Башлачёв и Фирсов встретились с Сергеем Курёхиным, подготавливающим шоу. Обрадованный тем, что этим двоим ничего не нужно будет объяснять, Курёхин предложил им поучаствовать в действе. Во время выступления Фирсов переносил мешки с песком и кидал доски в зал, а Башлачёв в папахе вытаскивал на сцену козу. Как и 1 мая 1984 года, уехать из Свердловска Башлачёву не давали природные катаклизмы — вылеты самолетов были запрещены из-за тумана. Рассказывает Сергей Фирсов: «Он, конечно, неврастеник был. Он мне там такое устроил! Самолеты не летают, ему обратно надо лететь! Он кричит! Такая безумная истерика была». Ситуацию проясняет Андрей Бурлака: «Саша узнал, по-моему, о смерти какого-то близкого ему человека, потому что когда он приехал уже непосредственно на семинар, то был в очень подавленном состоянии. Спел несколько песен, может пять, и я помню, что он буквально плакал, исполняя песни». Во время этой поездки Александр узнал о смерти своего университетского друга Евгения Пучкова, который выбросился из окна. Возможно, он также виделся с Татьяной Авасьевой в этот приезд.