Александр I
Шрифт:
Французский писатель и дипломат Франсуа-Рене де Шатобриан недаром говорил, что "искренний, как человек, Александр был изворотлив, как грек, в области политики". Да он и не мог быть другим, ибо, как отмечает историк В.О. Ключевский, "Александру вечно приходилось вращаться между двумя противоположными течениями, из коих ни одно не было ему попутным, стоять между двумя противоречиями, подвергаясь опасности стать третьим, попасть в разлад с самим собой <…>. Такие условия не могли выработать открытого характера".
ИНТЕРЕСНЫЕ ОЦЕНКИ СОВРЕМЕННИКОВ И ИСТОРИКОВ
Без всякого сомнения, необычный характер Александра I делает его
"Это, несомненно, самый способный из всех царствующих монархов".
А еще он считал его "северным Тальма", актером, который способен был играть любую заметную роль. Впрочем, Наполеон и сам был актером, с той только разницей, что "актерство" Александра находилось в тесной связи с главными недостатками его характера — мнительностью и слабостью воли. Да и роли его были в основном не русского, а западного репертуара, да и разыгрывались они главным образом перед западной публикой
Кстати сказать, многие современники называли Александра "актером на троне", а А.С. Пушкин в своем стихотворении "К бюсту завоевателя" написал о нем так:
Напрасно видишь тут ошибку: Рука искусства навела На мрамор этих уст улыбку, А гнев на хладный лоск чела. Недаром лик сей двуязычен. Таков и был сей властелин: К противочувствиям привычен, В лице и в жизни — Арлекин.И слово "Арлекин" употреблено тут не случайно. Арлекин — это не просто шут, это одна из масок итальянской комедии дель арте, веселая и наивная, не очень ловкая и неизменно вызывающая сочувствие.
Историк Н.И. Ульянов:
"Вряд ли будет ошибкой сказать, что все обличья, которые попеременно надевал на себя этот человек в продолжение своего царствования, были театральными масками. Подобно тому как отдельным людям он стремился говорить то, что им было приятно, так и перед всем миром любил предстать в том одеянии, которое было модно".
Историк С.П. Мельгунов:
"В жизни Александр всегда, как на сцене. Он постоянно принимает ту или иную позу. Но быть в жизни актером слишком трудно. При всей сдержанности природные наклонности должны были проявляться. Не этим ли следует объяснять отчасти и противоречия у Александра? Понятно, что при таких условиях Александр производил самое различное впечатление на современников. Их отзывы донельзя противоречивы. Правда, показания современников очень субъективны, далеко не всегда им можно безусловно доверять".
Многие современники, с детства знавшие будущего царя, отмечали противоречивость его характера: человек умный и образованный, он в то же самое время боялся государственных забот, которые казались ему непосильными. Не случайно А.И. Герцен использует для характеристики Александра образ Гамлета: "Коронованный Гамлет, он был поистине несчастен".
Это определение весьма метко, если иметь в виду его нравственные переживания. Но, в отличие от принца датского, Александр умел проявить и твердость, и гибкость, а порой и изощренную хитрость.
Историк А.З. Манфред в своей блестящей книге о Наполеоне
"Ученик Лагарпа, легко усвоивший неопределенно "вольнолюбивую" фразеологию XVIII века, гибкий, превосходный актер, скрывавший под привлекательным прямодушием коварство, Александр I был и расчетливей и жестче, чем он представлялся современникам".
Тот же Наполеон отзывался о нем так:
"Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец".
Австрийский дипломат Клеменс фон Меттерних еще более безжалостен к Александру:
"Не Россия нас ведет, а мы ведем за собой императора Александра, воздействуя на него простейшими доводами. Он нуждается в советах и растерял всех своих советников <…>. Не доверяет ни своей армии, ни министрам, ни дворянству, не доверяет своему народу".
И еще одна его оценка:
"Переходя от культа к культу, от одной религии к другой, он все расшатал, но ничего не построил. Все было в нем поверхностно, ничто не затрагивало его глубоко".
Граф де Ля Ферроннэ (посол Франции в России в 1820–1827 гг.):
"Я всякий день все более и более затрудняюсь понять и узнать характер императора Александра. Едва ли кто может говорить с большим, чем он, тоном искренности и правдивости <…>. Между тем частые опыты, история его жизни, все то, чему я ежедневный свидетель, не позволяют ничему этому вполне доверяться <…>. Самые существенные свойства его — тщеславие и хитрость или притворство; если бы надеть на него женское платье, он мог бы представить тонкую женщину".
Многие также отмечали, что в хитрости царя было что-то женское. Недаром шведский посол в Париже того времени граф Густав Лагербиелке говорил, что "в политике Александр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская".
А вот в России XIX века Александра называли "царственным мистиком." и "загадочным Сфинксом".
Поэт П.А. Вяземский писал о нем в сентябре 1868 года:
Сфинкс, не разгаданный до гроба, — О нем и ныне спорят вновь; В любви его роптала злоба, А в злобе теплилась любовь. Дитя осьмнадцатого века, Его страстей он жертвой был: И презирал он человека, И человечество любил.Сфинкс, не разгаданный до гроба… Так назвал императора Александра I один из наиболее проницательных мемуаристов прошлого века. И ведь точно — внутренний мир этого царя был наглухо закрыт для посторонних.
Французский писатель Анри Труайя (он же Лев Тарасов, родившийся в 1911 году в Москве) характеризует Александра так:
"При вступлении на трон он был окружен благоговейным обожанием подданных, но не оправдал ничьих надежд, не проведя в жизнь ни одной из обещанных стране либеральных реформ. Новый прилив народной любви окружил его после победы над Наполеоном, но, вернувшись в Россию из заграничных походов, он снова предал доверие нации, превратившись в самодержавного властелина. Якобы просвещенный Господом, он стал вдохновителем репрессий как в России, так и в Европе. То и дело взывая к христианскому милосердию, он создал в Европе Священный союз, а в России — каторгу военных поселений <…>.