Александр II
Шрифт:
Не того ожидала Вера от писателя Достоевского, пророка, провидца, читавшего в душах людей, самого так много страдавшего. Она встала и сказала, протягивая руку:
– Благодарю вас… И простите, что обеспокоила вас и отняла ваше время… Вас, верно, часто так беспокоят… Прощайте.
Достоевский провожал Веру. Он поднял вверх тяжёлый, тугой крюк входной двери. Когда Вера уже была на лестнице, пронизанной золотыми лучами солнца, игравшими перламутровыми пылинками, Достоевский вышел за Верой на площадку и, осиянный солнцем, сказал глубоко, сильно и проникновенно:
– Помните слова Христа: «Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя…» Тут – это… В полной мере-с…
Вера остановилась. Она одной рукой держалась за перила лестницы и повернулась лицом к писателю. Серебром горели волосы, тонкая бородка шевелилась на груди. Глаза смотрели остро и строго… «Пророк», – подумала Вера.
– Выходит, – с вызовом, гордо вскинув голову, сказала Вера, – жить по Евангелию?..
– Как же иначе-то!.. – твёрдо сказал Достоевский, – Иного пути нет-с!.. На нём истина!..
Он попятился назад, скрылся в тень. Медленно, шурша обивочной клеёнкой по каменным плитам, замкнулась дверь. Было слышно, как крепко щёлкнул закладываемый крюк.
Точно отгораживался писатель от сумасбродной девицы.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Порфирий ехал в действующую армию. Так его и провожали – на войну!.. Графиня Лиля служила в часовне Христа Спасителя на Петербургской стороне напутственный молебен. Даже скептически смотревший на войну отец благословил Порфирия образом, а приехал Порфирий в Кишинёв и никакой войны, никакой действующей армии не нашёл.
Был март. Стоял мороз и была колоть [155] . Небо было синее и солнце по-южному яркое, но не греющее. Ледяной ветер шумел в высоких голых раинах [156] улицы-бульвара. Мороз хватал за нос и за уши. Фаэтон то катился по накатанной колее, то погромыхивал и покряхтывал на замёрзших колеях недавно здесь бывшей ужасающей грязи. Со двора казарм Житомирского полка неслись крики команд.
– К церемониальному маршу… поротно, на двухвзводные дистанции…
155
Мёрзлая грязь на дороге.
156
Ракита, тополь.
Полк готовился не к войне, но к параду. Люди, несмотря на мороз, в чёрных мундирах и скатках, в кепи, топтались, покачиваясь «на месте». Блистали на солнце трёхгранные штыки тяжёлых ружей Крнка [157] , взятых отвесно «на плечо». Молодой офицер, стоя лицом к роте и отбивая носками шаг, кричал звонким голосом:
– Тринадцатая р-р-рота-та… Пр-ря-а-а…
Офицер так долго тянул команду, что Порфирий успел проехать казарму, и уже вдогонку ему донёсся мерный хруст поступи и весёлые звуки марша «Радецкого».
157
Крнка Сильвестр (1825 – 1903), Крнка Карел (1858 – 1926) – отец и сын, чешские оружейники, изобретатели особого патрона и капсулы, бумажной гильзы, применённых в ружьях собственной конструкции в 1877 г., также изобретатели магазина для автоматической подачи патрона (1883).
«Пожалуй, и правда, – подумал Порфирий, – «туда и обратно»… Медали такие… Шутники петербургские!.. Сербам прикажут сидеть смирно, а нас всех вернуть обратно. Вот и всё, в угоду масонам Англии и Австрии».
Торжественное настроение, бывшее в пути по железной
В гостинице свободных номеров не оказалось. Гостиница была занята под штаб, и расторопный писарь, со светлыми пуговицами на чёрном мундире и алым воротником, с писарскою вежливостью просил Порфирия пожаловать в штабную комнату, где помещаются все господа.
В штабной Порфирий застал обычный кавардак военного постоя – и много знакомых. Гарновский заключил Порфирия в объятия, маленький, худощавый, стройный Паренсов, приятель по недавним варшавским манёврам, крепко сжал руку Порфирия и, глядя в глаза добрыми серыми глазами, спросил:
– А письма от жены и дочери привезли?..
– Привёз, привёз, Пётр Дмитриевич, – сказал Порфирий.
Высокий капитан Генерального штаба Лоренц – так представил его Порфирию Гарновский, собрался было застегнуть расстёгнутый мундир, да раздумал. Большой и толстый незнакомый полковник, разводивший на блюдечке кармин и синюю прусскую [158] , отложил в сторону кисточку и внимательно посмотрел на приезжего.
158
Краска.
– Неужели не встречались?.. Я, кажется, вас знаю. Ну, конечно, встречались… Вы – Разгильдяев, я – Сахановский… Помните, лет пять тому назад мы с вами колышки вбивали на военном поле под Красным Селом для жалонёров [159] ?
– Да, позвольте… Вы тогда были…
– Худой и стройный… Да… да… Видите, как развезло… Чистый боров, – засмеялся толстяк. – И ничем не остановишь. Не знаю, как и на лошадь взбираться буду.
Сизые струи табачного дыма носились в воздухе. Кроме двух гостиничных постелей стояли ещё две походные койки. Посредине комнаты были сдвинуты ломберные столы и на них разложены карты. По картам розовыми и голубыми красками намечались какие-то районы. Тут же стояли гранёные стаканы с чаем, лежали трубки, краски, кисти. В плохо проветренной комнате пахло ночлегом, табаком, сапогами – пахло солдатом.
159
Солдаты, расставленные на учении или параде для обозначения линии построения и движения войск.
Вопрос о помещении для Порфирия разрешился просто.
– Ставь свою койку сюда! – кричал Гарновский. – Денщика твоего на довольствие зачислим, и живи… Паренсов завтра уезжает в командировку в Румынию, занимай его место.
– Но позвольте, господа, скажите мне… Всё-таки?.. – Порфирий одним глазом заглянул в карты. – Где сосредоточивается Дунайская армия?..
– Секрет, – сказал Гарновский.
И сейчас же по всем углам комнаты бывшие здесь колонновожатые закричали:
– Секрет! Секрет!!! Секрет!!!
– Ты Левицкого, Казимира, знаешь?..
– С бородой лопатой, под кронпринца Фридриха?!
– Ну, да, Казимира Васильевича?..
– Мы его «воно» прозвали.
– Ну, видал… В Главном штабе…
– Так вот – его о чём ни спроси – «воно» отвечает: «секрет»… А он генерал-квартирмейстер армии и заместитель Непокойчицкого, который с великим князем находится в Одессе.
– Но я вижу, вы тут расчерчиваете какие-то квартирные районы.
– А помнишь, когда мы были в Академии, Зейферт нас заставлял штрихи тянуть, модели срисовывать… Чтобы занять нас… Нервы после экзаменов успокоить. Вот и здесь Казимир придумал: раздаст нам расчертить районы расположения частей корпуса Радецкого. Мы расчертим…