Александр Кравцов. Жизнь театрального патриарха
Шрифт:
«На дворе – тридцать седьмой год. Алёше – всего лишь шесть лет.
В тот морозный день в детсаду с порога объявили очередной карантин. Опоздания на работу в годы расцвета сталинской диктатуры стоили дорого, от вылета с работы до лишения свободы. В дни неожиданных карантинов Татьяна брала сына с собой в Смольный. Она была тогда юрисконсультом облисполкома.
Попоив мальчика тёплым молоком с ватрушкой, она надела поверх его красного лыжного костюма коричневое зимнее пальтишко с котиковым воротником, такую
– Ну парень у тебя! Ну авантюрист!.. Представляешь: разгуливает по макету Ленинграда, как Гулливер по Лилипутии. А кругом стоит партийное и советское руководство города и старается делать вид, что ничего не замечает. Пока всё это ужасно смешно, но ведь…
Татьяна, не дослушав, бросилась в сторону зала, который отвели под выставку проектов реконструкции Ленинграда, с огромным макетом города в центре. В связи с этой реконструкцией она уже получила неприятности, которых и без детских глупостей более чем хватало.
Неделю назад ей предложили подготовить к согласованию проект документа о добровольной передаче организациями и предприятиями части своих культфондов на нужды реконструкции. На слово «добровольно» можно было пожать плечами и промолчать. Кто не знал, что такое сверху спущенный призыв к добровольности! Но расходование бюджетных средств не по назначению, да ещё с передачей в другие руки, вопиюще противоречило закону. Она сказала, что такой документ юридической оценки не выдерживает. В тот же день её вызвали к председателю облисполкома. Это был редкостно тупой и грубый тип. Он долго орал на неё, не тратясь на аргументы. Затем устал и отвязался. Но атмосфера сгустилась. Оставалось гадать, в каких масштабах разразится гроза…
Её вызвали к громовержцу питерского Олимпа – Андрею Александровичу Жданову. Разговор с вождём из ближайшего окружения самого Сталина был кратким, но с холодящим душу шлейфом. Он не хамил. Просто не сводил с беспартийной совслужащей ледяного взгляда.
– Почему вы пошли против воли трудящихся города?
– Я только разъясняю законы – это мой долг.
– Но если люди готовы потратить средства на хорошее дело? По-вашему, лучше швырнуть их на загородные вылазки с попойками?
– Пусть выделяют не на коллективные выпивки, а на культпоходы в театры. Закон о трате бюджетных средств один для всех и каждого.
– И что вы можете предложить? Какой выход?
С трудом удерживаясь на тонкой грани между официальным тоном и холодной дерзостью, она ответила:
– Товарищ Жданов, вы – заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР. В ваших силах создать новый закон или хотя бы дополнение к нему. Всё прочее подсудно.
–
Это «пока» скальпелем врезалось в её сознание. И вот теперь собственный ребёнок создаёт однозначную ситуацию…
В правительственном выставочном зале всё оказалось так, как ей донесли: товарищ Жданов и большая группа ответственных работников толпились статистами у огромного макета, на котором солировал её ребёнок: перешагивая через крыши домов, он едва не сшиб купол Исаакия. В красном лыжном костюме мальчик выглядел единственным ярким пятном на всём пространстве зала.
– Немедленно выходи оттуда! – громким шёпотом позвала она. – Выходи! Ты уже натворил на месяц без мороженого. Не выйдешь – останешься два месяца без кино…
Алёша удивлённо обратился к Жданову:
– Это правда? А за что?
– Тут какое-то недоразумение. Мы разберёмся, не волнуйся.
– Но мама-то волнуется!
Маму попросили не торопиться с выводами и дождаться конца совещания.
Конец совещания наступил минут через десять. Жданов подозвал Алёшу, спросил, во всём ли тот разобрался и нашёл ли на макете свой дом. Мальчик ответил утвердительно.
– Как он сюда попал? – осторожно спросила Татьяна.
– В поощрение за то, что не растерялся перед подозрительными типами… Я думаю, он вам всё расскажет.
Она мало что поняла, но Жданов и Алёша обменялись рукопожатиями – это несколько успокаивало…
Вечером отец и мать слушали повествование сына.
Он, как ему и полагалось, разгонял перед собой санки, прыгал на них и ехал, подгоняя ногой, как на самокате. В Смольнинском парке было просторно и малолюдно.
– А это что за монах в красных штанах? – раздался голос за его спиной. Он обернулся – за ним стояли трое. Особо пристально, усмехаясь, глядел один. Алёша понял, что оскорбительный вопрос исходил от него.
– Сам монах, – огрызнулся он, – а моя мама юристом в Смольном работает.
– Мы тоже там работаем, – продолжал обидчик.
– А я почём знаю? Может, вы шпионы.
– Можем предъявить удостоверения.
Мальчику стыдно было признаться, что он совсем неграмотный. Пришлось гордо отвернуться.
– Ладно, не злись. Пойдём с нами – сам убедишься. Заодно совершишь прогулку по всему Ленинграду.
– Меня не пустят!
– На ту прогулку требуются только наши разрешения. Мама будет довольна, хотя она у тебя очень строгая женщина.