Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры
Шрифт:
Уже скоро вернется к Таис ее любимый охотник, ее прекрасный фараон — бог Гор, сын Амона-Ра. И она, подобно маленькой богине с картины, будет сопровождать его на охоте и так же держать за ногу. Фараон Александр… Разве не о нем древние строки:
О, бог, древний, великий мощью, ты творишь жизнь, Как великолепны твои замыслы, о, владыка вечности…Не раз они гуляли с Геро у пирамид — первого из семи чудес света — карабкались по обветренным, потерявшим свою полированную обшивку, камням. Сколько веков до и сколько после них будут возвышаться над гладью беспокойных песков, над вечностью,
Коричнево-желто-голубой цвет окружающего мира Таис в мыслях сравнивала в бело-зелено-синим миром Эллады и размышляла, удастся ли Александру соединить собой, своей волей, эти два разных мира. Наверное, удастся, ведь если не ему, то никому… Таис вгляделась вдаль, в сторону желтых песков, переходящих на горизонте в вечно голубое, вечно безоблачное небо. (Ох уж это «вечно»! Никакое другое слово не приходило на ум так часто, когда Таис думала о Египте.) Пока что эта вечность не хотела кончаться. Когда же он вернется? Александра не было уже две декады, и Таис изо всех сил старалась не волноваться.
Служилый народ шушукался, что царь решил узнать, правдивы ли слухи о его рождении от змея, в облике которого сам Зевс-Амон явился Олимпиаде. Таис рассказал об этом Леонид. В Дельфах и в эпирском Додоне, где находился священный дуб Зевса, по шелесту которого делались предсказания, Александр получил весьма двусмысленный ответ на этот вопрос. Да и сейчас, в Мемфисе, перед коронацией, подвергаясь в течение недели мистериям посвящения, он узнал от жрецов Амона-Ра нечто, что требовало дополнительного подтверждения.
Таис насторожилась, услышав об обряде посвящения. Она вспомнила свое посвящение — первую ступень, которую она прошла в храме Исиды в Афинах несколько лет назад.
«Только сильные и добрые находят бессмертие», — сказала ей тогда Исида, сидевшая под покрывалом с книгой в руке. Неделя поста, молчания и священных омовений привела к просветлению мысли и обострению всех ощущений. Пришло чувство, что покровы, скрывающие тайны жизни, вот-вот приоткроются, исчезнут, и прояснится смысл всего сущего.
«Не бойся жить среди зла, но стремись превратить его в добро».
«Для рожденного неизбежна смерть, но для умершего неизбежно рождение, поэтому не печалься о неизбежном».
«Истину дать нельзя, ее надо найти внутри себя».
«Окончательная истина останется нераскрытой, и постигнуть ее можно лишь по ту сторону смерти».
«Душа — дочь небес, но может погибнуть, если потеряет воспоминание о своем рождении, надо иметь желание подняться».
Все эти мысли и многие другие, теперь забытые, тогда показались Таис простыми и ясными. Она пребывала в каком-то особом состоянии, когда казалось, что озарение наступит вот-вот. Она уже видела распускающуюся розу, цветок Исиды, и ее саму, с папирусом-книгой ее жизни, где записано ее прошлое и будущее, слышала голос богини: придет время, и я приду к тебе с этой книгой.
…Придет время… Оно пришло, и гораздо раньше, чем хотелось. Какой короткой оказалась их земная жизнь…
Какие испытания пришлось пройти Александру, в какие тайны мира был он посвящен, что узнал он о себе, о вечности? Испытал ли он озарение, которое не удалось испытать ей, но свет и тепло которого она почувствовала где-то рядом? Наверняка… Царь ничего не рассказывал, это ведь страшная тайна — тайное здание, дающее власть и силу над непосвященным миром. Но Таис навсегда
Наконец!!! Наконец он вернулся из своего паломничества!
От Птолемея Таис узнала все, что можно было узнать, ибо Александр не позвал ее сразу, а ждать она просто не могла.
Бог подтвердил, что Александр — его сын!!! Жрецы сразу приветствовали Александра: «о пайдиос» — сын бога, Зевса, это слышали все. Потом свита осталась во дворе, а Александр один прошел в святая святых; всем было видно движение барки с символом бога, которую держали жрецы на плечах, но вопросов слышно не было. По качанию барки толковались ответы божества. После Александр рассказал им кое-что, например: бог подтвердил, что все убийцы Филиппа уничтожены, и отец отомщен сполна. Это успокоило его. Причем, когда он сказал: «убийцы моего отца», жрецы приказали ему не кощунствовать, ибо его отец — бог, и подтверждением тому будет грандиозный успех его деяний. «Ты до сих пор был непобедим и останешься непобедимым всегда».
Это известие произвело большое впечатление на армию. Александр повторил поход своих предков Геракла и Персея, признан Зевсовым сыном, и ему обещано исполнение всех желаний. С таким царем теперь нечего бояться. Ни Дария с его несметной армией, ни кого-то другого, кто осмелится встать на его пути, — Зевс хранит Александра и его народ!
То, что Александр наделен богами больше, чем рядовой смертный, чувствовалось уже всегда. Еще учитель Александра Аристотель указывал ему на его огромные возможности, внушая, что человек, выдающийся добродетелью и политической мощью, прилагающий свою власть на благо людей, подобен богу среди людей. Македонцы гордились, что именно им достался такой необыкновенный царь. Нет ничего удивительного в том, считали они, что Зевс снизошел до Олимпиады. Он делал это не раз с разными смертными женщинами, а Олимпиада была красивой женщиной, нисколько не хуже, чем Семела — мать Диониса, Алкмена — мать Геракла, или Леда, родившая Зевсу Полидевка и Елену. Может, это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды. И именно на эту долю рассчитывалАлександр.
Александр не пришел к Таис и не позвал ее к себе ни в день своего возвращения, ни на следующий. Таис не знала, что ей думать: беспокойство и сомнения мучили ее. Царя не было дома, и Таис поспешила к Гефестиону. Тот поговорил с ней приветливо, но уклончиво, и ей показалось, что он скрывает что-то. На ее прямой вопрос, что с Александром, где он, Гефестион неопределенно ответил, что царь хотел побыть один.
— Но как же можно оставить человека одного, если он дошел до того, что ему хочется быть в одиночестве?!
Если мужчине надо обдумать что-то очень важное, он делает это без свидетелей, ни с кем не советуясь и не делясь. (В отличие от женщины, которой надо посвятить в свои проблемы если не весь свет, то по крайней мере лучших подружек.) Так считал и Гефестион, но он уважил женскую логику Таис и ее беспокойство.
— Он ускакал в пустыню через южные ворота.
…Издали увидела Таис скучающего коня Александра, потом его самого, лежащего на песке. Он был настолько углублен в себя, что даже не сразу услышал ее приближение. Когда он обернулся, и Таис увидела его отрешенное лицо, она испугалась — мрачная дума покрывала его потухшие глаза.