Александр Македонский. Наследник власти
Шрифт:
– Война есть война. По ее жестоким законам на поле битвы выигрывает сильнейший. Я ценю мужество превыше всего на свете, как и царь Александр. – Селевк словно извинялся за гибель Спитамена.
Как ни старалась гордая Пармес сохранить невозмутимый вид, а на ее глаза предательски навернулись слезы.
Селевк облегченно вздохнул, когда все расположились на ложах за столом. Однако, к огорчению Апамы, в зале повисло напряжение. И муж, и мать продолжали пристально изучать друг друга. Беседа, не слишком оживленная,
Взгляд Апамы непроизвольно обращался к Селевку: она чувствовала бессознательную потребность в поддержке. Девушка понимала, что присутствие матери невольно стесняло его.
Лицо Пармес порой выражало мучительное раздумье, а иногда на нем без видимых причин появлялась робкая улыбка. Любовь к дочери и ненависть к македонянам боролись в ее душе. Одна часть души соглашалась, что Селевк ни в чем не виноват, но другая часть возражала: он – македонянин, а значит враг. Любовь к мужу дочери не входила в планы Пармес. Она хотела поскорее оказаться в одиночестве, чтобы получше разобраться в своих чувствах.
Внезапный приход гонца нарушил ход трапезы. Александр срочно вызывал Селевка во дворец.
На глазах Апамы появились слезы.
– О Селевк! Я так долго ждала тебя. Ты никак не можешь отказаться?
– Ты не должна так даже думать. Я – военачальник. Приказ царя не должен подлежать обсуждению.
Апама собрала все свои силы, чтобы не разрыдаться. Все эти дни она с нетерпением ждала мужа, чтобы сообщить такую важную новость. И вот он, едва переступив порог своего дома, снова оставляет ее одну.
– Значит, ты опять покидаешь меня?
– Совсем ненадолго. – Селевк поднялся.
– Ты уезжаешь прямо сейчас? – Тоска сжала сердце Апамы.
Ответом ей был безмолвный наклон головы.
– Но можно ведь подождать до утра! – просила Апама.
Пармес не понимала языка, на котором дочь разговаривала со своим мужем, но ей было ясно: дочери причиняют боль. Она всегда знала, что от македонян нельзя ждать ничего доброго. Пармес взяла руку дочери и крепко сжала в своей, чтобы подбодрить.
– Мне приказано явиться во дворец немедленно. Приказ царя нельзя нарушать.
Апама чувствовала мучительную боль в груди от сдерживаемых слез. Глаза жгло. В горле стоял ком. Александр опять встал у нее на пути. Даже сегодня, в такой важный для нее день. Она не могла больше сдерживать слез, они хлынули потоком.
Селевк быстрыми шагами удалялся из зала.
– Селевк!
Он обернулся.
– У нас скоро будет сын!
Счастливая улыбка озарила лицо Селевка. Он вернулся, крепко прижал жену к груди.
– До свидания, Апама! – нежно сказал он. – До скорой встречи. Но сейчас я действительно должен идти.
Услышанная новость удивила и обрадовала его. Неожиданно для Апамы, а может быть, и для себя самого он подошел к Пармес и заключил ее в объятия.
– У нас
Пармес вздрогнула, как от удара. Отец ее внука – македонянин!
Оставшись наедине с дочерью, она долго молчала. Наконец с усилием произнесла:
– Теперь у тебя появятся новые заботы. Но тебе не придется мстить царю за отца. Мне кажется, что боги отвернулись от Александра.
Прядь волос матери коснулась щеки дочери. Апама, как в детстве, крепко прижалась к ней, вдыхая запах горных трав, исходящий от ее волос, кожи и одежды.
– Апама, ты устала, – нежно произнесла Пармес. – Хочешь, я тебе спою?
– Да, мама, спой что-нибудь тихое, как в детстве.
Пармес запела, Ее мягкий глубокий голос успокаивал. Апама задремала на ее коленях, и картины прошлого внезапно замелькали у нее перед глазами. Картины были страшными и смутными, как будто она разглядывала их сквозь толстый осколок цветного стекла. Она видела обезглавленную фигуру отца, толпы израненных персидских воинов, горящее тело Гефестиона…
Наконец песня стала стихать. Апама открыла глаза. Мать пристально смотрела на дочь.
– У тебя будет сын! – медленно произнесла Пармес. – Запомни, Апама, мудрая женщина помнит не только о своем враге, но и о его наследии.
– Что ты имеешь в виду, мама? – упавшим голосом спросила Апама.
– У Роксаны и у Статиры тоже родятся сыновья. Путь к трону Александра скоро будет свободен. Я это чувствую. Скоро наступит всеобщий хаос! Ты должна сделать так, чтобы не дети проклятого Македонца, а твой муж, а затем твой сын завладели всем царством. Это будет высшая месть за гибель Спитамена всему роду Александра.
4
Наступила последняя неделя всеобщего напряжения перед походом в неизвестные земли. Доверие и любовь к Александру были столь велики, что никто не собирался отказываться от громкой славы пройти вокруг неведомых земель Аравии.
Царский лагерь в эти дни напоминал хлопотливый пчелиный улей.
Как и все, Селевк радовался предстоящему новому походу. Но даже кружащая голову близость победоносных сражений не могла заглушить тревожных мыслей о неизбежных страданиях, лишениях и человеческих потерях.
Селевк часто думал об Апаме, о том, сколько отчаяния и тоски было в ее глазах при их последней короткой встрече. Он мысленно посылал ей слова любви, которые не успел сказать в тот вечер. Возвращение домой откладывалось. Тренировки фаланг и конницы проходили ежедневно. Ежедневно Селевк докладывал царю о состоянии армии, о ее готовности, о личном составе каждой фаланги и каждой гиппархии, о настроении воинов, о количестве военного снаряжения и численности обслуживающих армию людей. И ежедневно по приказу Александра ему приходилось являться к пиршественному столу.