Александр Невский
Шрифт:
Ратмир уже не слышал, как потушила княгиня свечу, как вышла.
VII
«САМ ВЫНОШУ ЯСТРЕБА…»
Дружинников Федор Данилович оставил в веске. Он знал: много народу — только дичь пугать. Взяли с собой лишь Сбыслава да ловчего. У ловчего к седлу была приторочена ловушка для птиц — кутня. Клетку с воробьями вез Ратмир. Ловчий, хорошо знавший эти места, ехал впереди, за ним княжич с Ратмиром, следом — кормилец со Сбыславом. Сбыслав и кормилец были хорошо
У Александра под кафтаном дареный бахтерец, на поясе кинжал, к седлу приторочены лук и туло, полное стрел. Хотя ничего из этого сегодня и не нужно было, кормилец всячески поддерживал в княжиче желание быть всегда вооруженным, готовым к бою. А после прочтения рассказа летописи о гибели Андрея Боголюбского кормилец заметил, как мальчик стал даже прятать на ночь под подушку кинжал.
«Пусть привыкает, — думал с удовлетворением кормилец. — И осторожность, буде время, сгодится». Он-то знал, что никто на детей не покусится, тем более что двор охранялся преданной младшей дружиной князя. Но привычка быть всегда оружным для русского князя очень нужна, и чтобы она крепче была, воспитать ее надо с детства.
Ловчий выбрал веселую, солнечную опушку леса. Спешился и сразу стал отвязывать от седла кутню.
Едва Александр остановил коня и приготовился спрыгнуть, как у стремени оказался Ратмир.
— Давай пособлю, князь.
Ратмир поймал ножку в мягком сафьяне и помог княжичу спуститься на землю. Тот сказал с укором:
— Ты хоть на людях не лезь с этим. Сам соскочу.
— Скачи, — пожал плечами Ратмир. — Только какое тогда будет у людей почтение к тебе, князю?
— Это отчего?
— Оттого, что князь, как смерд простой, будет влезать да слезать с коня.
— Ишь ты, — княжич с любопытством посмотрел на Ратмира, словно впервые его увидел.
Кутню устанавливали все, даже княжич принял участие. Его очень заинтересовало устройство ловушки. Воробьев, привезенных в клетке, ловчий поместил в среднюю часть кутни. Потом насторожил дверцы.
— Ну вот, — сказал он. — Дело за ястребом.
Александр внимательно осмотрел настороженную кутню, обошел ее вокруг. Кормилец подошел сзади, положил ему руку на плечо:
— Зри, Ярославич. Какая ястреб птица! Умная, храбрая, а вот такую ловушку ума недостает облететь.
— У старого ястреба достает, — сказал ловчий. — В кутню только молодые и попадаются.
Федор Данилович даже не оглянулся на ловчего, но сказанное ему понравилось.
— Слыхал? — спросил он негромко Александра. — И в нашем ратном деле можно в такую кутню угодить к поганым, что и святые не помогут.
Александр поднял на кормильца темные задумчивые глаза, спросил:
— А если поганые?
— Что «поганые»? — не понял кормилец.
— Если поганые в нашу кутню, а не мы к ним?
Кормилец даже крякнул от удовольствия.
— Это, пожалуй, лучше будет!
Приятно
Отъехали недалече. Коней привязали под дубом, сами залегли в траве. Ловчий, полулежа на боку, нет-нет да вытягивал шею, кутню высматривал.
— Ну как? — спрашивал Александр.
— Пока пусто, княжич. Да ты не волнуйся, поймаем ястреба. Воробьи сразу зашумят, как попадется.
Потом, покусав травинку, ловчий молвил:
— Поймать немудрено. А вот выносить его, наторить…
— Я выношу, — вызвался Ратмир.
— Ты? — покосился недоверчиво ловчий. — Совладаешь ли?
— Он умеет, — сказал Александр. — Сороку ж наторил.
— Ястреб не сорока. А потом кто с ним на лов ездить станет?
— Я. — Александра даже удивил такой вопрос. — А что?
— Лучше б тогда тебе и натаривать, княжич. Птица привыкает к тому, кто ее вынашивает. Впрочем, и человек так же.
— А что? И выношу!
Федору Даниловичу разговор этот не понравился. Он же хотел ястреба для Федора поймать. У младшего сорока есть, так старшему бы ястреба добыть. Надо было еще до лова об этом сказать, а теперь, когда младший навострился на ястреба, недолго и рассердить отрока.
— Ну, будет. Не поймали — ощипали, — проворчал кормилец, досадуя более на себя самого.
Вдруг на опушке всполошились, закричали истошно воробьи. Ловчий вскочил.
— Есть! Попался, — и побежал к кутне.
Все кинулись за ним. В боковой клетке кутни бился красно-рябой ястреб. Несмотря на нежданный плен, глаза его горели боевым азартом. Испуганные насмерть воробьи сбились к противоположному углу внутренней клетки, писком своим возбуждали голодного ястреба.
— Клетку! Скоро! — скомандовал ловчий, открывая дверцу кутни.
Ратмир кинулся бегом к коням. Клетка висела на луке его седла. Еще издали он увидел, что конь его отвязался, но, к счастью, ушел недалеко. Пасся тут же. Когда Ратмир стал подходить к коню, тот неожиданно зашагал от него.
— Кось, кось, дурень, — упрашивал Ратмир, двигаясь за ним.
А конь косился на хозяина и, дразня его, подпускал на несколько шагов, а потом, фыркнув, словно в насмешку, уходил. Ратмир начинал волноваться, так как знал, что его ждут.
— Кось, кось, миленький. Коза ты драная, — ругался Ратмир, но ругался ласково, надеясь, что конь все равно не понимает. — Кось, кось, чтоб тебе вороны печень съели.
Миновав опушку, конь вдруг сразу остановился, захрипел и стал вскидывать вверх голову. Из-за густой высокой травы Ратмир не видел, что задержало коня. Ему важно было ухватиться за повод. Поэтому Ратмир осторожно подкрался к коню, определил на глазок, где в траве находится конец повода, кошкой прыгнул туда и схватил его. Конь, напуганный таким резким движением, захрапел, поднялся на дыбки.