Александр Посохов. "Всемогущий из С С С Р"

Посохов Александр Николаевич

Панкратов по-детски плаксиво, вытирая глаза кулаком, всхлипывает и говорит:

– Такого, как Цыганок, больше не будет. Я его за сараем похоронил. Несколько дней всего прошло, как тебя мамка привезла, а ты вон уже чего наделал. Никогда тебе этого не прощу.

Видно, что отец очень переживает, искренне раскаивается, но не знает, как ещё утешить сына.

– Ну, всё, кончай скулить, успокойся, - снова закурив, говорит отец. Чтобы я твоих слёз больше не видел.
– После этих слов в голосе отца послышались уже нотки повелительного осуждения.
– Ты мой сын. А, значит, умный и сильный. Не забывай, чью фамилию носишь,

и что она означает. Знаешь, как переводится по-русски имя Панкрат? Не знаешь. Вот посмотри в словаре и соответствуй. Иначе, кто тебя уважать будет. Распустил нюни, как баба. Терпи, давай. Не простит он, видите ли, вот напугал. Не позорься и меня не позорь. Простишь, куда ты денешься. За всё простишь и отца и мать. Особенно мать. Попробуй только обидеть её когда-нибудь. Всё, забыли. Иди в туалет, вытри слёзы и высморкайся, как следует.

Глава 3.

Конец шестидесятых

Панкратов работает на заводе. Корпус громадного цеха, внутри на рельсах идёт монтаж каких-то конструкций, напоминающих железнодорожные цистерны. Шум станков, механизмов, отбойных молотков, подвесных кранов. Много рабочих, все заняты своими операциями. Панкратов на руках заносит в мастерскую большой тяжелый электродвигатель и ставит его на верстак, где уже стоят такие же моторы, частично разобранные для ремонта. Мастер, пожилой мужчина в тёмно-синем халате, в очках, выговаривает Панкратову:

– Чего ты их на себе таскаешь, ты грузчик или электрик второго разряда. Тележка зачем вон стоит?

– Не ворчи, Петрович, - говорит Панкратов.
– Так для тренировки надо.

– Тоже ещё, спортсмен, - продолжает ворчать мастер.
– И чем ты занимаешься, если не секрет?

– А мне некогда спортом заниматься, учиться надо.

– Вот это другое дело, - охотно соглашается Петрович.
– Выучишься, может, энергетиком или начальником цеха у нас станешь.

– А повыше нельзя?
– шутит Панкратов.

– Куда ещё выше?
– искренне удивляется Петрович.
– Ты хотя бы мастером стань.

Та же мастерская электриков в цехе. Никто из присутствующих не работает. Один рабочий газету читает, другой булочку доедает, запивая кефиром, а мастер и ещё один рабочий за столом в шашки играют. Вдруг кто-то спрашивает:

– А где Панкрат, что-то его давно не видно?

– Наверняка в подвале, - говорит Петрович.
– Мало ему смены, так он ещё в обед железо ворочает.

Тот же цех. В одном из пролётов открытая дверь и лестница в подвальное помещение, где расположена общая раздевалка - душевые, умывальники, ряды шкафчиков для одежды. В дальнем отсеке на свободном пространстве Панкратов, стискивая зубы от напряжения, качает бицепсы, используя для этого какие-то тяжелые металлические заготовки, принесённые им в подвал давно и заранее специально для силовых упражнений.

Тихая городская улочка. В свете фонарей лениво, поблёскивая, кружат редкие снежинки. Панкратов заходит в старое, построенное когда-то пленными немцами, трёхэтажное здание вечерней школы. Урок математики. Панкратов

сидит в классной комнате за последним столом и делает вид, будто внимательно слушает учителя. Но сам при этом время от времени засыпает. И, чтобы голова не падала, подставляет под подбородок авторучку. Это видит сосед по столу, средних лет мужчина, который слегка толкает локтем Панкратова, чтобы тот не спал.

– Фу ты, чёрт!
– зевая, жалуется Панкратов.
– Ну не воспринимаю я эти синусы с косинусами. На литературе же не сплю вот или на истории.

– Да я и сам кое-как терплю, ничего не соображаю.

Весна. Панкратов дома, в той же квартирке на первом этаже, ужинает за небольшим круглым столом в комнате.

– Опять ты так поздно вернулся, посмотри, уже одиннадцать, а в шесть вставать и на завод, - сокрушается мать Панкратова, волосы у которой уже с весьма заметной проседью.
– Вымотала тебя эта школа, будь она не ладна, третий год уже. Хотя и без неё нельзя, я всё понимаю. Но жалко тебя, сынок.

– Ничего, мама, потом отдохну, когда-нибудь, - успокаивает Панкратов мать.
– Через месяц закончу школу и сразу в юридический поступать буду. После занятий в институте подрабатывать буду, проживём как-нибудь. Высшее образование обязательно получить надо. Иначе, кто я без него.

– А почему именно в юридический?
– спрашивает мать.

– Потому что там дают самые универсальные знания, какие необходимы политику и государственному деятелю, - объясняет Панкратов.

– Неужели мой сын государственным деятелем решил стать?
– удивляется мать.

– А почему нет. Вперёд и вверх, как говорится. Кто-то же, умный и сильный, должен управлять государством.

– Да уж, ты со своим характером так науправляешь, что все разбегутся, - ласково шутит мать.
– А, если серьёзно, то для этого действительно грамотным человеком надо быть, разбираться во всём.

– Правильно, - соглашается Панкратов, неспроста же я это повесил.
– И он кивает на прикреплённый над дверью в другую комнату лист бумаги со словами "Два человеческих стремления - к знанию и могуществу поистине совпадают в одном и том же. Ф.Бэкон".

Поужинав, Панкратов расправляет постель и ложится спать.

– А когда ты последний раз Таню видел?
– спрашивает мать через открытую дверь.
– И где она учится?

– Перед Новым годом, - отвечает Панкратов.
– А учится она на первом курсе университета.

– И о чём вы договорились?

– Ни о чём. Я специально подстроил встречу с ней, хотел пригласить куда-нибудь, а она и разговаривать со мной не стала, побрезговала. Конечно, кто я по сравнению с ней, - помолчав немного, говорит Панкратов.
– Бывший ремесленник, пэтэушник. Она, наверняка вообразила себе, что я так и останусь простым работягой.

– Странно, - пожимая плечами, произносит мать.
– А что, хорошим рабочим быть это позорно, что ли?

– Для неё позорно, - объясняет Панкратов.
– А как же иначе. Отец у неё директор чего-то там, "Волга" служебная, дача. Мать вообще, похоже, никогда и нигде не работала.

– Всё равно, непонятно. Вы ведь так дружили в школе. Ты её всегда домой провожал, от хулиганов защищал.

– То школа, а это жизнь, - говорит Панкратов.
– Теперь у неё другие защитники, очкарики какие-нибудь прыщавые, которых я одним плевком зашибу.