Александр Солженицын: Гений первого плевка

Бушин Владимир Сергеевич

ЕГО «СВИДЕТЕЛЬСТВА» И НАШИ ФАКТЫ

Солженицын и дальше продолжает досаждать читателю своей возней вокруг имени предателя. Пишет, например: «Весной 1943 года повсеместное воодушевление встречало Власова в двух его пропагандистских поездках — смоленской и псковской». По соображениям краткости не будем касаться смоленской поездки, остановимся только на псковской, тем более что наш летописец сам уделяет ей больше внимания, поскольку, мол, на Псковщине особенно «радушно» относились к власовским формированиям, у которых не было отбоя от «добровольцев» из местных жителей.

Обо всем этом автор ведет речь в третьем томе «Архипелага»,

но мы помним, что в первом он же о власовцах сообщал нечто иное: «Жители оккупированных областей презирали их как немецких наемников». Разумеется, презирали. Как же иначе! Но этим их отношение к захватчикам и их пособникам далеко не исчерпывалось.

На Псковщине, которая тогда входила в состав Ленинградской области, действовали 29 партизанских бригад. А наш знаток уверяет, что был такой район, в котором «крестьянское население радушно относилось к тамошней власовской части — та часть не грабила, не дебоширила, имела старую русскую форму, помогала в уборке урожая… В нее приходили записываться добровольцы из гражданского населения». Божится, что у него есть доподлинное «свидетельство» о таких опереточно-идиллических отношениях между предателями, бесстыдно напялившими старую русскую форму, и колхозниками, умиленными созерцанием этой формы. Да кто ж ему выдал это «свидетельство»? Кто печать шлепнул? Чья подпись внизу красуется? По обыкновению — молчок. Но район, однако же, называет. Оказывается, Пожеревицкий. Ну, придется и нам привести кое-какие свидетельства о том, что происходило в сем районе при немецкой оккупации.

Комиссар 3-й Ленинградской партизанской бригады старший лейтенант А. И. Исаев и начальник политотдела бригады капитан М. Л. Воскресенский в докладе от 12 июня 1943 года штабу Северо-Западного фронта о боевой деятельности партизан в числе других дел отмечали и такое событие: «11 мая 2-й полк и штаб бригады на рассвете наткнулись на цепь только что выставленных в ночь немецких гарнизонов у деревни Сосново Пожеревицкого района. Начался бой. Противник крупными силами стал окружать партизан. Отряды 2-го полка и отряд штаба бригады в течение нескольких часов вели упорный бой, прорвали вражеское кольцо, ловким маневром, имея только двух раненых, вышли в тыл противника. Отряды обеспечили отход штабу бригады и обозу с ранеными».

Еще одно свидетельство. В ноябре 1943 года А. И. Исаев и М. Л. Воскресенский в очередном донесении в штаб Северо-Западного фронта докладывали о боевых делах своей бригады: «В ночь на 26 октября одновременно произвели налеты: 2-й полк — на гарнизон Киверово Пожеревицкого района, 4-й полк — на гарнизон Горушка Славковского района. Эти гарнизоны терроризировали население, жгли деревни. Оба гарнизона были разгромлены».

Уже из этих примеров ясно (а их можно привести гораздо больше), что на территории Пожеревицкого района, как и на всей Псковщине, гремели выстрелы и взрывы, то и дело вспыхивали бои, обильно лилась кровь, — словом, шла народная война против захватчиков и их пособников.

На псковской земле, как и на брянской, долгое время существовал обширный партизанский край. Здесь на территории в 9600 квадратных километров 400 сел и деревень жили по советским законам, здесь выходили наши газеты, работали местные органы власти, школы, больницы. Отсюда в марте 1942 года отправился обоз из 223 подвод с продовольствием, которое псковские и новгородские крестьяне собрали для осажденных ленинградцев. Между деревнями Жемчугово и Каменка — теперь там стоит памятный обелиск — обоз пересек линию фронта и двинулся дальше — к Ленинграду.

Первого июля 1943 года секретарь Ленинградского обкома партии М. Н. Никитин,

докладывая ЦК ВКП(б) о подпольной работе, писал: «Развернутая фашистами широкая кампания по созданию „Русской освободительной армии“ во главе с изменником Власовым провалилась. После выступления Власова на митинге в Деловичах (это верстах в 12–15 от Пожеревиц. — В.Б.) граждане высказывались: „Будь он проклят со своей армией добровольцев“. Добровольцев не нашлось за исключением единиц. Мобилизуют насильно. Многие бегут в партизаны и в леса… Поэтому немцы и Власов приказом объявляют военнопленных „добровольцами“, зачисляя их в свою армию. Один из перебежчиков рассказывает: „Приехали в наш лагерь власовские офицеры, выстроили нас и объявили, что всех зачисляют в „Русскую освободительную армию“. Кто не желает, предложили поднять руки. Поднявших руки здесь же перед строем расстреляли“».

Конечно, среди власовцев были и подневольные люди, мечтавшие перебежать к своим, к советским, но костяком власовских формирований, их командирами являлись изменники, которые были заодно с немцами. В этих условиях у населения не могло быть иного суммарного отношения к власовцам как к немецким наймитам.

ДОХЛАЯ КОШКА ВООДУШЕВЛЕНИЯ

Но что же, однако, навело нашего летописца войны на мысль о смоленско-псковском «воодушевлении», откуда исходный толчок? Увы, как видно, все оттуда же — из власовских листовок и газеток, в знакомстве с которыми он признается сам.

Власовцы и другие немецкие холуи русского происхождения издавали несколько газеток, и все с чрезвычайно красивыми названиями: «За Родину». «Доброволец», «Воля народа»… Так вот, одна из этих газеток, а именно «За Родину», выходившая во Пскове, давала репортерский отчет о пропагандистской поездке Власова в этот город. Подробно рассказывала, как на вокзале их превосходительство был встречен городским головой Черепенкиным, взводом немецких солдат и некоторыми другими столь же необходимыми в данном случае лицами, как затем высокий гость направился в отведенную ему резиденцию, а немного позже принял парад «русских войск», — ну, правда, не армии, не корпуса, не дивизии, не полка даже, а — батальона. Но и это было радостно.

Во второй половине дня в комендатуре состоялось собрание. Как писала газета, произнесенная там речь Власова, его «благодарственные слова в адрес непобедимой германской армии и ее верховного вождя Адольфа Гитлера были встречены оглушительными аплодисментами». Что же это, как не «воодушевление»!

Слово получил и «представитель рабочего класса» некто Иван Боженко. Его речь о преданности рабочего класса их превосходительству и германской армии, судя по всему, явилась гвоздем собрания и, по заверению газеты, «вызвала всеобщее одобрение», после чего сомневаться во всеохватном характере «воодушевления» просто смешно. Такие-то сведения узнаем из газеты «За Родину».

А вот другой документ: «Господину Рудольфу Егеру, коменданту СС, гауптштурмфюреру.

Докладываю: по Вашему приказанию на собрание в комендатуре по случаю прибытия в Псков генерала А. А. Власова мной подготовлен для выступления в качестве представителя рабочих Боженко Иван Семенович, происходящий из торговцев. Осужден советским судом за хищение. Отбывал наказание. Добровольно согласился присягнуть Великой Германии.

Боженко приведен в должный вид: побрит, одет в приличный костюм, предупрежден о наказании за злоупотребление спиртными напитками. Речь, написанную для него редактором газеты „За Родину“ г. Хроменко, Боженко выучил наизусть. Готов выступить.