Александра и Курт Сеит
Шрифт:
– Значит так, вы садитесь в свой экипаж и ждете там меня, – скомандовал он. – А я воспользуюсь вашим отличным планом и случившимся событием, чтобы забрать у вашего грабителя бумаги.
Шура попыталась было возразить, но поняла, что спор только отнимает время. Поэтому она согласилась, но едва он скрылся в магазинчике, как ее начали терзать сомнения – правильно ли она поступила. Пусть он мужчина и офицер, но все равно нельзя было отпускать его одного, она могла бы ему чем-нибудь помочь.
Тут дверь магазинчика снова распахнулась, и оттуда начали поспешно выходить люди с какими-то свертками. И сразу разбегаться
Шура не выдержала. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Она вновь велела кучеру ждать ее и побежала к магазину. Дверь была уже не заперта, и она легко прошла внутрь, а потом и через заднюю дверь в какое-то темное помещение, заставленное непонятными станками.
Видимо, это и была подпольная типография, во всяком случае, газетной краской пахло просто ужасно. А вот людей опять-таки не было.
Но вот из-за станка метнулась тень, и ее опять кто-то едва не схватил, но на сей раз с куда более опасными намерениями – знакомый голос насмешливо произнес:
– Вы очень вовремя, Александра Юлиановна!
Шура сглотнула, со страхом ощущая холодное лезвие, приставленное к горлу. Однако как ни странно, она не чувствовала паники. Наоборот, все вокруг словно обрело дополнительную четкость. Колени не подгибались, пальцы не дрожали, она была внимательна и напряжена как струна.
Зажегся свет – в дверях стоял Септ, направив в их сторону револьвер.
– Еще шаг, и я убью эту прелестную особу! – Голос «барона Крофта» прозвучал для нее словно откуда-то издалека. – Вы готовы взять такой грех на душу?
– Если с ее головы упадет хоть один волос… – начал Сеит.
Но грабитель насмешливо прервал его:
– Тогда что? Поверьте, я и так приговорен к двум пожизненным заключениям и одной смертной казни. Чего мне еще бояться?
Револьвер в руке Сента не дрогнул, но Шура заметила, что в его глазах мелькнул страх. Однако голос его звучал так ровно, что она могла лишь восхищаться его выдержкой:
– Чего вы хотите?
Грабитель удовлетворенно кивнул, но, к счастью, на этот раз обошелся без своего любимого словечка «благоразумно», которое уже выводило ее из себя.
– Положите оружие, дайте мне спокойно уйти, и я обещаю отпустить вашу очаровательную барышню.
Сеит молча смотрел на них, не отводя револьвера. Шура поняла, что он колеблется и мысленно пытается найти какой-нибудь другой выход. Конечно, он не верит, что преступник ее отпустит, и понимает – пока у него в руках оружие, они имеют более-менее равные шансы, но как только он положит револьвер, у грабителя окажутся все преимущества.
– Сеит, не бойся, он меня не убьет. – Она сама удивилась, насколько уверенно ей удалось это сказать. – Оружие не клади, но дай нам уйти. Он меня отпустит.
Кажется, ее слова удивили даже самого «Максимыча». Во всяком случае, он с явным интересом в голосе заметил:
– Как вы самоуверенны, Александра Юлиановна.
Но она почувствовала, что лезвие немного отодвинулось от горла, и сказала уже совсем твердо:
– Я просто уверена, что вы человек слова.
– Вот видите, Александра Юлиановна мне верит. – Грабитель усмехнулся, но кажется, когда он произносил ее имя, в его голосе на этот раз звучало что-то мягкое,
Сеита, однако, убедить было нелегко, у него был свой опыт общения с преступниками.
– Она просто не знает, с кем имеет дело. Большевики ни во что не ставят слово, данное представителям власти.
Грабитель не стал отрицать свою принадлежность к большевикам, но и подтверждать или защищать их моральные устои тоже. Вместо него вновь ответила Шура:
– Я верю слову, которое он дал мне.
Она сказала это с твердой уверенностью, которую на самом деле не испытывала. Но, кажется, это было правильным решением – по крайней мере на «барона Крофта» ее слова произвели впечатление.
– А я вам что-то обещал? – Нож снова отодвинулся.
– Да, – Шура даже нашла в себе силы немного улыбнуться, – еще тогда, в ночь знакомства. Вы сказали, что никогда не убьете такую девушку, как я.
Грабитель усмехнулся.
– А вы правы!
Он резким движением оттолкнул ее прямо в объятия Сеита, прыгнул в сторону и исчез за дверью, ведущей в книжный магазин. Шура услышала звук задвигаемого засова, а потом знакомое звяканье колокольчика.
– Он выбежал на улицу, – прошептала она, уткнувшись в плечо Сеита.
– Бог с ним, пусть бежит, – охрипшим голосом ответил он. – Главное, ты цела и невредима. Шура…
Он чуть отстранил ее, заглянул в лицо и вдруг, порывисто обхватив ее голову руками, страстно поцеловал.
Глава 10
Убийство Распутина
– Неужели ты не слышала?! – Глаза Тани горели непривычным темным огнем. Не сверкали, как бывало, когда она радовалась или смеялась, а именно горели какой-то особенной, злой радостью. – Распутин мертв!
– Неужели?! – Шура постаралась ахнуть как можно искреннее, чтобы наблюдательная подруга ни о чем не догадалась.
Но кажется, она могла бы особо и не стараться – сейчас Тане было не до того, чтобы приглядываться и что-то замечать. Она была возбуждена так, что у нее даже руки дрожали. К тому же она впервые явилась прямо в дом Богаевских – видимо, возможный конфликт с Надин сейчас для нее не играл особой роли. Новость, которую она принесла, была важнее.
– Это совершенно точно! Джелиль даже привез мне заключение судмедэксперта, профессора Косоротова. Вот, слушай. – Она достала из сумочки лист бумаги, развернула и начала читать: «При вскрытии найдены весьма многочисленные повреждения, из которых многие были причинены уже посмертно. Вся правая сторона головы была раздроблена, сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста. Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине. Кровотечение было весьма обильное. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и еще рана в упор, в лоб, вероятно, уже умиравшему или умершему. Грудные органы были целы и исследовались поверхностно, но никаких следов смерти от утопления не было. Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым».