Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка
Шрифт:
Снова взрыв смеха.
— Дрянь! Потаскушка... — шипят женщины.
— Я буду не я, если не подыму вопроса об её исключении из группы... Это же позор для партии! — возмущается кривобокая ткачиха.
— Совершенно напрасно вы, товарищ Марта, так нападаете на Елену, — запальчиво вступается белокурый юноша в велосипедном костюме. — Елена — прекрасная душа. И вам это известно. Достаточно вспомнить, как она работала во время последней стачки... Вы сами тогда говорили, что её пример других заражал. Я не знаю другого человека во всей партии,
— Отзывчива! На ухаживания она отзывчива!
— Неправда! — вскипает юноша и сердито хлопает по седлу своего велосипеда. — Это вы с вашими елейными указками мучаете Елену, оскорбляете её... Вы все хуже попов! Не смеете вы бранить Елену и обзывать позорными именами; она — партийный товарищ.
— Девка она, а не партийный товарищ, твоя Елена!
— А вы... вы — старая ханжа и лицемерка! Погрязли в вашей стародевичьей добродетели, потому что все мужчины на вас, кривобокую, плюют...
— Ах ты, молокосос! Я ханжа? Я лицемерка? Да я сейчас тебя...
— Не связывайся с ней, main Schatz! — Елена берёт под руку белокурого велосипедиста, и они вместе уходят. Мужчины пускают им вслед циничные замечания; теперь и они не щадят Елену.
На углу она оборачивается и, будто дразня, кричит:
— Желаю товарищам женщинам такой же приятной ночи, какая предстоит нам, с моим Schatz’oм...
В кнейпе по-субботнему оживлённо и многолюдно. Густой дым от сигар, запах пива, взвизгивание нестройного оркестрика, пьяные голоса, хохот, вскрики...
Александру сажают за круглый стол посреди зала. Рядом усаживаются члены актива. Возле стола суетится хозяин кнейпы, сам приносит вино, расставляет зелёные бокалы. Александру знакомят с жёнами редактора, председателя, казначея, «академика» [18] . Бесцветные лица, вульгарные фигуры, затянутые в жестокие корсеты, пёстрые шляпы, пёстрые блузки — явное намерение принарядиться.
— Что у вас делается в области охраны материнства? — пробует втянуть их в разговор Александра.
18
От Немецкого Akademiker — человек с высшим образованием.
— «Охрана материнства»? — Женщины беспомощно переглядываются, ищут поддержки у мужей.
— Разве вы не работаете в организации?
— Где мне! У нас четверо детей... Сегодня и то опоздала на ваш реферат: у меня была большая стирка...
Разговор вертится на пустяках. Александра пытается перевести его на политические темы, на предстоящие в округе выборы, но её никто не поддерживает. Компания решила веселиться. Казначей отпускает шуточки, острит, жёны поощряют громкими взрывами смеха, мужья посмеиваются в свои стаканы.
— Отчего вы не пьёте? Разве вино не чудесное? После него на десять лет молодеешь, — пристаёт казначей.
— Голова заболит? Пустяки. Голова болит только
После третьего бокала у него глаза становятся маслеными и шутки принимают весьма двусмысленный характер.
Александра расспрашивает соседа, академика, об условиях труда в данной местности. Сосед охотно вступает в беседу; он держится чуть-чуть в стороне от остальных и, кажется, щеголяет своими бонтонными манерами.
Оказывается, в Людвигсхафене сконцентрированы крупнейшие красильные и химические фабрики Германии. Отрасль весьма доходная для предпринимателей и весьма плачевная для продавцов рабочей силы. Ежегодно сотни рабочих умирают от отравления. Водянка стала профессиональной болезнью. Много несчастных случаев вследствие ряда санитарно-технических упущений, и далеко не все потерпевшие получают вознаграждение — трудно подвести под соответствующие параграфы. Ведётся агитация за девятичасовой рабочий день, но во многих случаях и восьмичасовой является слишком продолжительным...
Александра слушает с интересом.
— Хотите я вас проведу на один из наших крупнейших химических заводов?
— Конечно, хочу.
Они условливаются относительно дня, и вдруг Александра замечает злые, несчастные, ревнивые глаза жены, пятна на щеках...
«Господи, какая глупость!»
Минута колебания, досады — и Александра отклоняет предложение. Жена вздыхает облегчённо.
Тем временем действие вина усиливается. Мужья наваливаются плечами на жён, обнимают. Женщины хихикают, хмельными, поблескивающими глазками поглядывают на мужчин. Парочки «законные» обмениваются такими нежностями, от которых мужчины гогочут и хлопают себя по коленкам...
Александра незаметно уходит. В гостиницу возвращается на извозчике.
Утром стук в дверь.
— Вас спрашивает господин.
— Попросите его ко мне в комнату.
— Это невозможно. Потрудитесь сойти к нему вниз.
— Почему? Я желаю принять его у себя, в номере.
— У нас этого не разрешают. Одинокая дама не может принимать мужчин в своей комнате. Запрещено.
«Что за глупые порядки!»
Внизу ждал представитель партгруппы, тот, что встречал Александру на вокзале.
— Товарищ Коллонтай, у меня к вам дело. Арестован рабочий Мензель, ваш соотечественник. Не пойдёте ли со мной навестить его жену. Я сейчас иду к ней: надо успокоить женщину.
— Идёмте.
На улице большое движение — конец рабочего дня. Всюду кучки беседующих. Утреннее событие оповещается всем, кто ещё не прослышал о нём у фабричного станка.
Александра и её спутник сворачивают в узкий переулок. Низкие, старенькие домишки. Тускло светят редкие фонари. Безлюдно и пусто. Из раскрытого окна доносится стук швейных машин... Дальше — крикливые бабьи голоса. Сумерки придают переулку ещё более унылый безнадёжный вид...