Александра Коллонтай. Валькирия революции
Шрифт:
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об освобождении А. М. Коллонтай от должности полпреда в Норвегии. 28 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 545. Л. 9]
В середине 1920-х годов уже было трудно сосчитать всех, кто пал жертвой сталинского гнева. К 1926 году, то есть за время, прошедшее с момента последнего съезда партии до партийной конференции, Сталин сумел убрать в Москве с руководящих постов почти всех сподвижников Ленина. Зиновьева исключили из Политбюро и отстранили от руководства Коминтерном, Каменева и Троцкого также вывели из состава Политбюро. Страх пронизывал партию и ее высших руководителей. Троцкий тщетно
Боди разделял уверенность в том, что Сталин всемогущ и жесток, и пытался убедить в этом Коллонтай. Он доказывал, что партия, то есть Сталин, не примет их ухода и реакция будет беспощадной. Но в то же время уверял Коллонтай, что она все еще может помочь соотечественникам избежать не только грозившей им власти, но и узких мест в коммунистической системе, поскольку в СССР по-прежнему пользуется авторитетом и влиянием. Наконец, Боди твердил, что, если она хочет открыто говорить об изъянах сталинской власти, о преданной революции, ей нужно перестать метаться и выказать наружное согласие со Сталиным и его окружением.
Этот мучительный период длился всего несколько недель. Коллонтай пришлось скрепя сердце признать справедливость доводов Боди, и в начале июля она отправилась в Москву. Ранее Литвинов сообщил о назначении ее послом в Мексику. Назначение это было одобрено Сталиным, а значит, не подлежало обсуждению. Тогда она попыталась в качестве компенсации за это авторитарное решение добиться назначения Боди на какую-нибудь должность при ней. Ответ пришел жестокий: Боди предложили должность либо в Токио, либо в Китае, а Коллонтай получила приказ занять свое место в посольстве незамедлительно.
До отъезда Сталин ее принял. Она сказала ему, что не разделяет взглядов Троцкого и Зиновьева и держится «генеральной линии», то есть навязанной Сталиным. После передачи писем Ленина партии, а значит, опосредованно — самому Сталину, это заявление, продиктованное благоразумием, утвердило хозяина СССР в мысли, что Коллонтай порвала с оппозицией. В какой-то момент она мечтала порвать и с партией, но отказалась от этой затеи и предпочла продемонстрировать свое согласие с официальной линией.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о составе делегации СССР на конференции по разоружению (при участии А. М. Коллонтай). 28 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 545. Л. 14]
Несмотря на мирные отношения Коллонтай с Москвой, ее отъезд в Мексику прошел не без проблем. Она рассчитывала отправиться туда самым простым путем — проездом через США. Для этого ей потребовалась бы транзитная виза, но ее просьба вызвала в США бурю негодования. «Это коммунистка, важный член партии и Коминтерна», — отреагировал американский госсекретарь Фрэнк Келлог. Пламенные речи, произнесенные Коллонтай в США десятью годами ранее, не были забыты, и появление в стране пропагандистки, столь убедительно излагавшей марксистские тезисы, сочли нежелательным.
Коллонтай пришлось изменить маршрут и проехать через Гавану. Для нее придержали место на голландском пароходе, но это принесло ей очередное разочарование. Прибыв в Гаагу, она обнаружила, что зарезервированная за ней каюта находится во внутренней части судна и не имеет иллюминатора, а других кают нет. Подавленная Александра отказалась от поездки. В конце концов она нашла французский пароход «Лафайет», который отправлялся из Сен-Назера через несколько дней и гарантировал ей достойные условия путешествия. Она ухватилась за эту возможность, но, чтобы попасть на борт, ей нужно было во Францию, а для этого требовалась французская виза. В отличие от своего пребывания в Париже много лет назад, никому не известной молодой женщиной, в 1926 году Коллонтай одновременно являлась именитой коммунисткой и женщиной-послом и поэтому не могла передвигаться тайно. Раковский, тогдашний советский посол во Франции, уладил дело и передал ей визу в красиво убранной комнате отеля, в котором она ненадолго остановилась. Их встреча носила не особенно теплый характер, поскольку Раковский досадовал по поводу того, что она повернулась спиной к оппозиции.
«Лафайет» зашел в гавань Гаваны, но Коллонтай
В Веракрусе, где пароход сделал еще одну остановку, Коллонтай увидела с моста, который ей не разрешили покидать, как набережную наводнили демонстранты. Они развернули плакаты, прославлявшие СССР, а также рваные американские флаги с нанесенными на них оскорбительными надписями в адрес США. Ранее Сталин запретил Коллонтай принимать участие в американо-мексиканском конфликте и даже устанавливать контакт с местными коммунистами. Ей пришлось, внешне оставаясь пассивной и равнодушной, довольствоваться созерцанием демонстрации, устроенной в ее честь.
То же самое произошло по прибытии в Мехико, где собравшиеся на набережной коммунисты, размахивая красным знаменем, кричали: «Да здравствует товарищ Коллонтай!» В очередной раз ей пришлось, храня верность полученному приказу, отвести взгляд. Более того, когда глава протокольной службы Министерства иностранных дел Мексики встретил ее фразой «Приветствую Вас, товарищ Коллонтай!», она резко возразила: «Обращайтесь ко мне „Ваше Превосходительство“».
Едва поселившись в отеле, Коллонтай обнаружила, что ее организм с трудом адаптируется к климату мексиканской столицы, расположенной высоко над уровнем моря. Ей стало так плохо, что пришлось срочно вызывать врача, который диагностировал проблемы с сердцем, но обещал, что со временем организм привыкнет. Однако этого не произошло, и весь период пребывания Коллонтай в Мексике отмечен серьезными затруднениями со здоровьем.
Фрагмент статьи неизвестного автора «Брак чести и достоинства в Советской России» из норвежской газеты «Вечерний Осло» («Oslo Aften»). 9 февраля 1926. На норвежском языке. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 2. Д. 24. Л. 7]
Еще больше, чем климат и пошатнувшееся здоровье, на миссию Коллонтай повлияли политические сложности, из-за которых срок миссии сократился менее чем до года.
Президент Мексики Плутарко Элиас Кальес, человек левых взглядов, попал в тяжелое положение. Он столкнулся с соперничеством внутри собственной партии, с мощным антикоммунистическим движением и находился под присмотром США, которые опасались, как бы в Мексике не вспыхнула революция. Мексиканской коммунистической партией до 1925 года руководил американец Бертрам Вольф. На его глазах разворачивала деятельность мощная Мексиканская рабочая конфедерация, преданная делу защиты трудящихся и являвшаяся непримиримым противником коммунистической партии, которую она обвиняла в том, что та слепо подчиняется Москве и поэтому чужда национальным интересам. Госсекретарь США Келлог осудил сговор между Мексиканской коммунистической партией и американскими коммунистами. Роль, которую играл Вольф до своего исключения в 1925 году, оправдывала его беспокойство. К этому добавлялось соображение о том, что СССР имеет некоторое влияние в стране благодаря своему послу и активной пропаганде.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении А. М. Коллонтай полпредом СССР в Мексике. 26 августа 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 586. Л. 38]
Все эти различные факторы, воздействовавшие на положение дел в Мексике изнутри и снаружи, возможно, объясняют, почему для Коллонтай в Мехико все началось не очень хорошо. Прежде всего президент Кальес получил ее верительные грамоты с опозданием, из-за чего она оказалась в столь же неловком положении, что и ее предшественник, посланник Станислав Пестковский, которого все тот же Кальес попросил покинуть Мексику, сочтя его деятельность опасной для независимости страны. Наконец 24 декабря 1926 года Коллонтай представила свои верительные грамоты и, таким образом, заняла свое место среди закрытого круга посланников иностранных держав.