Александра
Шрифт:
В этой церкви Аликc теперь принимает новое имя: Александра Федоровна. К присутствующим обращаются с просьбой помолиться за нее, и под величественное, гармоничное песнопение начинается выход из церкви. Тревога Аликc о вынужденной измене собственной вере под впечатлением торжественной церемонии уступает место очарованию, которым отныне будет пленять ее православный мир.
«Перекрещение было дивным и трогательным, — сообщает в письме королеве Виктории сестра Элла, — Аликc прочла все превосходно и была очень спокойна…» [74]
74
Миллар Любовь. «Великая русская княгиня Елизавета».
Первым
Генерал Вернхер, адъютант великого герцога Гессенского, из Ливадии в Лондон телеграфирует: «Вчера переход, как я уже докладывал, принесение присяги с богослужением к восхождению на трон императора Николая; зачтение манифеста (…) важнейший вопрос еще не решен, доложу, как только будет принято решение
генерал Вернхер» [75] .
Официально королева Виктория еще должна дать согласие на брак своей внучки с Николаем. Аликc слишком занята, чтобы беспокоиться об этом — улаживают вопрос с королевой ее сестры и брат: ей телеграфирует Эрнст Людвиг из Дармштадта и ясно дает понять, что скорейшее бракосочетание с молодым царем «в данных обстоятельствах самое лучшее». «Это должно быть за месяц до Рождества, поскольку затем начинается пост, — объясняет королеве Элла, — и все желают, чтобы оба поскорее поженились…»
75
RAZ 499/96. Т. 3. Ноябрь 1894 г.
«Милая Виктория, — отвечает королева Виктория своей старшей внучке, находящейся вместе с молодой невестой в Ливадии, — благодарю за Твое милое сочувственное письмо, в котором Ты объясняешь причины серьезного решения Алики столь поспешно сыграть свадьбу, и согласия Эрни на это. Я была вначале шокирована, когда узнала об этом по телеграфу, еще и потому, что вопреки реальности все еще на что-то надеялась, но не могу отрицать, что это должно быть так и не иначе (…) При существующих обстоятельствах она может, по крайней мере, спокойно начать свою новую жизнь (…) Однако я разочарована, что не смогу больше смотреть на нее, как на милую невинную Алики, — зато я уверена, что из нее выйдет могущественная императрица» [76] .
76
Письмо от 7 ноября 1894 г. «Совет внучке».
Однако новая жизнь Алики — теперь Александры — начинается не спокойно, но в буре впечатлений и эмоций.
До свадьбы еще недели длительных ритуалов в рамках государственного траура по скончавшемуся царю и перевозка тела в Петербург. И все же ждать теперь недолго: 25 ноября начинается адвент, и с этого момента до 18 января пост, в который по православным обрядам жениться нельзя.
В последующие дни перед глазами Александры на каждом шагу предстает мир русских традиций, — но также необъятность и могущество ее новой отчизны, прощавшейся с умершим царем. Вместе с тем тень Александра, оживавшая в народной скорби и сочувствии мировой общественности, все более заслоняет престолонаследника: Александре становится ясно, с кем будут сравнивать Николая.
Быть
Так, в Париже собираются депутаты, и после минуты молчания президент Бурдо объявляет: «…память о нем здесь никогда не забудется, и будет жить в сердцах французов и русских, ведь он установил прочные связи между ними во благо наших стран и мира во всем мире». Прошло совсем немного времени с тех пор, как Александр заключил союз с Францией, символом которого стал «Александровский» мост в Париже. Этот союз — важнейший элемент внешнеполитического наследия, и Николай сохранит верность ему в 1914 г. вопреки всем обстоятельствам.
В Вене президент Имперского совета говорит о «страже мира в мире», и все депутаты пленарного заседания поднимаются, обнажив головы. Быть может, уважение вызывала та прямота, с которой Александр имел обыкновение реагировать на угрозы? А знаете, как он отпарировал, когда австрийский посол попытался однажды втянуть его в обсуждение балканского вопроса, намекнув, что Австрия могла бы незамедлительно мобилизовать два-три армейских корпуса в случае вмешательства России? Александр невозмутимо берет серебряную ложку, сминает ее в руке и кладет потрясенному послу на тарелку с комментарием: «Вот что я сделал бы с Вашими двумя-тремя армейскими корпусами…»
Известно ли, что ответил царь Александр на заявление молодого кайзера Вильгельма II (своего кузена), что Германия и Россия могли бы поделить между собой всю Европу? Обратной почтой от Александра пришло: «Не веди себя, как танцующий дервиш, Вилли, — глянь-ка лишний раз на себя в зеркало!»
От своего отца Николай также унаследует недоверие к Австро-Венгрии, которое будет определять его позицию.
Маркиз Пандолфи телеграфирует от имени Бернского Международного парламентского бюро, призывая возложить на могилу царя венок в признание заслуг «царя-миротворца». И в этом Николай попытается подражать ему: немного времени спустя он созывает в Гааге Первую Всемирную конференцию по разоружению и миру.
Дни до похорон — совпавшие с началом новой жизни в этой стране — Александре никогда не забыть.
Забальзамированное тело царя остается во дворце до прибытия из Петербурга гроба и мундира Преображенского полка для усопшего. Из-за снежных заносов, прервавших железнодорожное сообщение, на это уходит какое-то время. Дважды в день у смертного одра читают панихиду. А вокруг хаос. Распоряжения приходится отдавать вдовствующей императрице, которая, однако, более не правомочна, придворные в панике, и обслуживающий персонал сбивается по углам и плачет. Николай неопытен и слишком вежлив, чтобы отдавать приказания, когда же к нему обращаются «Ваше Величество», на глаза ему наворачиваются слезы. Наконец, пора: начинается самая длинная похоронная церемония в жизни Александры.
В солнечный осенний день процессия ровно из тысячи человек — ближайших членов семьи и двора, охраны и прислуги — сомкнутыми рядами спускается кривыми улочками Ялты к морю. Взору открывается впечатляющее зрелище: во главе колонны рослые и статные казаки в длинных черных черкесках, с серебряными саблями попеременно с морскими офицерами несут гроб царя. За ними следует полк улан, шефом которого был царь Александр. Замыкают шествие родственники и высокопоставленные сановники двора в парадных мундирах. Когда медленно спускающаяся процессия входит в гавань, там уже собирается большая толпа окрестных жителей. Под оживленные выражения соболезнования гроб вносится на военный корабль «Память Меркурия». Эскортируемая всем Черноморским флотом с приспущенными флагами процессия величественно отплывает по притихшему морю в Севастополь. Там снова служат панихиду, и под прощальные салюты армии и флота тело покойного отправляется в дальнейший путь по железной дороге.