Александра
Шрифт:
В Думе из нескольких партий образуется «прогрессивный блок». Основные требования его программы: формирование правительства (нового Совета министров), удовлетворяющего всем партиям Думы и пользующегося их доверием. Александра усматривает в этом «прямое вмешательство в дела правительства» и настаивает на закрытии заседания, тем более, что на нем звучит открытая критика самолично введенной царицей военной цензуры: она велела запретить сообщать о своем заступничестве за дискредитированного военного министра и тем самым нарушала гарантированное Манифестом 17 октября 1905 г. упразднение всякой цензуры:
«27.8.1915. (…) Закроется, в конце концов, эта
«28.8.1915. (…) Ты самодержец, и они не должны об этом забывать (…) А это злоупотребление цензурой — позволяется печатать всякий вздор!»
Наряду с этим Александра ведет борьбу за одного сосланного синодом епископа, и тем самым против прокурора синода Самарина. Епископ был наказан за распространение еретического учения, которое теперь беспрепятственно продолжал в Сибири благодаря поддержке Распутина. Об этом Александра пишет царю:
«29 августа 1915. Пожалуйста, дай Самарину короткий приказ, что Ты желаешь, чтобы епископ (…) и далее мог проповедовать. Самарин хочет его удалить, потому что мы любим этого епископа, и Гр[игорий] хорошо к нему относится. Мы должны уволить Самарина], ибо он не успокоится, пока не поставит в безвыходное положение меня, Нашего Друга и А[нну Вырубову]…»
Царь не реагирует. В центре его внимания парламентский кризис. Предпочитая выжидательную тактику, он переносит заседание парламента на середину октября. Заключительное заседание Думы происходит бурно. Выносится решение собраться в Москве. Тон Александры становится резче:
«1 сентября 1915. (…) Слава Богу, Дума разогнана. Теперь надо сделать все, чтобы помешать натворить им бед, когда они встретятся вновь. Надо жестче взяться за прессу — она снова намеревается распускать слухи против Анны [Вырубовой], то есть против меня. Надо запретить писать статьи о Нашем Друге и Анне. С военной властью это же легко…»
Александра опасается объединения парламента и правительства — хотя это стабилизировало бы положение, царица усматривает в этом угрозу ослабления царской власти. Ибо новый (либеральный) министр внутренних дел Гучков принадлежит к партии «октябристов», выступающей за конституционную монархию. Хотя, строго говоря, именно эта форма правления предусмотрена конституцией 1905 года. Однако в глазах Александры Гучков не кто иной, как предатель:
«2 сентября 1915. (…) Сейчас члены Думы хотят встретиться в Москве, чтобы все обсудить — необходимо это решительно запретить, это только создаст большие трудности (…) В Москве будет хуже, чем здесь, надо быть строгим. Ах, нельзя ли Гучкова повесить?»
Предстоящее заседание в Москве съезда депутатов городов и земств беспокоит Александру еще больше, чем заседание парламента. Она всеми силами сопротивляется тенденции к демократизации общества и ограничению самодержавия, не желая видеть ее и идти на уступки. Перед лицом этой «опасности» Александра ежедневно в письмах пытается растормошить царя и уговорить на соответствующую линию поведения:
«3 сентября 1915. (…) Необходимо не спускать глаз с Москвы, подготовиться заблаговременно и поддерживать контакт с военными, иначе снова возникнут беспорядки (…)»
Институт, который он сам вызвал к жизни, царь никак не может запретить и даже не думает это сделать. Зато он планирует заменить председателя Совета министров Горемыкина, которому уже за восемьдесят и который к тому же не справляется с конфронтацией и сильным
«Не бери министра, который будет давать отчет Думе, как они того хотят, мы не созрели для этого, и это было бы гибелью России. Мы не конституционная страна и не можем ею быть, наши люди не так воспитаны — и, слава Богу, наш император — самодержец и должен оставаться таковым. Тебе надо только показать решительность… Я бы немедленно выпроводила Самарина и Кривошеина — последний неприятен старику в высшей степени (…) Вымети всех министров, дай Горемыкину новых, и Бог благословит Тебя за Твои труды…»
Московское собрание сопровождается решительными призывами к продолжению борьбы за новое правительство, которое пользовалось бы доверием народных представителей и тем самым населения. Оно закрывается с резолюцией: «…нам нужен сильный авторитет, наделенный чрезвычайными полномочиями, но не такой, которого самого надо подгонять…» — Последние слова уже сказаны перед лицом военных мер, которые, — как того добилась Александра, — были приняты для закрытия заседания.
В своих все более резких нападках на отдельные личности и институты, противостоящие ее убеждениям, царица идет еще дальше. Она противится даже попыткам парламентариев найти общий язык лично с царем. Когда до слуха Александры доходит, что делегация московского собрания хочет отправиться в Генштаб с петицией царю, она пишет Николаю 11 сентября 1915:
«Правда ли, что они намереваются послать к Тебе из Москвы депутацию в составе Гучкова и других? Тяжелая железнодорожная авария, при которой он один пострадал бы, была бы справедливой карой Божьей, и притом заслуженной. Они заходят слишком далеко…»
В Гучкове, либеральном министре внутренних дел и спикере Думы, Александра видит своего «опаснейшего врага» — противника государства и короны. По-видимому, для того чтобы несколько сгладить настоятельность обращения, она перемежает текст нежными словами: «Моя вселенная, мой возлюбленный (…) вспомни о наших нежных объятиях (…) Я бы покрыла Тебя поцелуями, если бы Ты был здесь…»
Александра не обращает внимания на то, что царь игнорирует ее идеи. И все же постоянные, изо дня в день повторяющиеся обращения, призванные обосновать ее антипатию против того или иного министра, спустя некоторое время приводят к тому, что царь смещает неугодного, желая тем самым раз и навсегда внести спокойствие как в ряды правительства, так и в свою личную жизнь. Однако едва принято одно решение, как царица уже вся в другой интриге.
Царь занимается преимущественно военными делами, поскольку считает, что успехи на фронте успокоили бы и волнения в тылу. Так как в последнее время он доверяет только своей жене, то неизбежно пользуется почти исключительно ее информацией. Пусть иной раз он и отвергает ее советы, скептически или снисходительно относится к ее эмоциональной позиции, но полностью усомниться в ее сообщениях он не может, так как это было бы равносильно недоверию. Так что рано или поздно некоторые из постоянных, повторяемых до принятия соответствующего решения воздействий Александры приносят свои плоды.