Александра
Шрифт:
Все это, возможно, вновь вспомнилось царю, когда Родзянко шагнул ему навстречу. Николай знает, что тот может быть откровенным:
«Я сказал ему все. Об интригах министров, которые действуют друг против друга по указке Распутина, о стратегических политических просчетах, о всеобщем злоупотреблении служебным положением, о пренебрежении общественным мнением и том, что конец народному терпению уже виден. Я напомнил ему о связях Распутина с сомнительными личностями, о его распутстве и оргиях, о том, что его близость ко двору и влияние на государственные дела в те кризисные годы весьма раздражали население и честных людей в правительстве. Я убедительно показал, что Распутин был
Если бы единственной целью министров действительно было благо нашей страны, то присутствие такого человека, как Распутин, не имело бы никакого значения. Однако проблема состоит в том, что они отчасти зависимы от него и втягивают его в свои интриги.
Я должен сказать Вашему Величеству, что так дальше продолжаться не может. Никто не открывает Вам глаза на то, какую роль играет этот человек. Его присутствие при дворе Вашего Величества подрывает доверие к высочайшей государственной власти и может иметь пагубные последствия для судьбы династии, ибо отвращает сердца людей от императора…»
На следующий день выходит приказ отослать Распутина в родные места, однако по настоянию царицы его вскоре отменяют…
«Роковая политика, за которую ответственна императрица и ее клика, — характеризует ситуацию сторонний наблюдатель французский посол Палеолог, — внушена им — Распутину, Вырубовой, Танееву, Штюрмеру, Андроникову — четырьмя людьми: председателем крайних правых Щегловитовым, митрополитом Питиримом, бывшим руководителем полиции Белецким и банкиром Манусом. В остальном я вижу лишь игру анонимных и рассеянных сил…»
Продовольственный кризис обостряется. Вопрос этот передается в ведение министерства внутренних дел. Ввиду неспособности Протопопова решить проблему, негодование нарастает. Общественность возлагает надежды на предстоящее заседание парламента, намеченное на середину декабря 1916 г. Все с нетерпением ожидают его.
Ожидает его и Александра, крайне встревоженная, как и за год до этого, в 1915-м. Ей приходится считаться с яростными дискуссиями и нападками на правительство, — и на тех, кто стоит за назначениями, — стало быть, на Распутина и на нее саму. По сравнению с прошедшим годом в общественности и парламенте заметно усилились настроения против нее: со стороны врачей и даже раненых солдат уже нет того уважения, как в первые годы, порой ей даже выказывают откровенную враждебность. За спиной ее прозывают «немкой» — как некогда в революционной Франции звали «австриячкой» Марию Антуанетту. Даже «Сандро», лояльнейший родственник и друг царя, попытался однажды обосновать этот, в общем-то, несправедливый намек на «предательски прогерманскую позицию» Александры: по его мнению, то, что приписывали Александре, очевидно: «Если царица действительно большая русская патриотка, за какую себя выдает, почему тогда она терпит присутствие этой пьяной скотины [Распутина], которую все видят в столице в обществе немецких шпионов и им симпатизирующих».
Ожидается, что на заседании Думы будут выдвинуты настоятельные требования о большей ответственности правительства. Много дней Александра осаждает Николая письмами, убеждая, чтобы он не уступал председателю Совета министров Трепову, занявшему соглашательскую позицию, а полагался на твердую руку министра внутренних дел Протопопова, следовательно, силой подавил, по ее мнению, незаконные домогательства.
«Будь тверд и доверяй не Трепову, а Протопопову, — пишет она 5 декабря 1916 г. — Протопопову ты можешь верить. Будь тверд и не уступай, — держись не за них, Трепова и Родзянко, а за нас, за Протопопова, который на нашей стороне и у которого за спиной святой божий человек — ради Тебя, Бэби и России…»
9 декабря:
13 декабря: «Трепов кокетничает с Родзянко… Верь больше нашему другу [Распутину], чем Трепову, так как он живет ради Тебя и России. Мы должны передать Бэби сильное государство, и ради него не можем быть слабыми… Не забывай, почему меня так не любят — потому что у меня сильная воля, и это доказывает, как важно быть твердым и сделать так, чтобы тебя боялись…»
Именно Распутину Александра встревоженно сообщила, что Трепов планирует сместить министра внутренних дел. Это означало бы для Распутина большую потерю влияния и власти; кроме того, Трепов, как известно, намеревается путем уступки основному требованию Думы сдать позиции в вопросе расширения ее полномочий. Все это способствовало бы плодотворной работе правительства, но для Распутина это было бы утратой власти. Этого он не допустит.
Трепову ясно, где лежит корень зла; чтобы одновременно снять остроту предстоящих беспорядков, он прибегает к средству, которое напрашивается само собой: он посылает к Распутину человека с предложением 200 000 рублей и ежемесячной пожизненной пенсии, если тот перестанет вмешиваться в политику.
Распутин разыгрывает возмущение — и отказывается. Его власть не продается. С торжествующим видом спешит он к Александре и обиженно сообщает ей о «бесстыдных и наглых требованиях», что дает ей еще один аргумент против ненавистного председателя Совета министров.
В конце концов, к царю обращаются три великих князя, его дяди, к мнению которых Николай больше всего прислушивался: он не только мог бы, но и должен использовать предстоящее заседание как последний шанс заложить основы плодотворного сотрудничества, предоставив парламенту по конституции те широкие права, которые уже гарантированы на бумаге. Ведь, хотя статья 4 октябрьского манифеста 1905 года гласит, что царь является самодержцем с неограниченной властью, однако в статье 7 содержится ограничительное определение: «Император осуществляет законодательную власть согласованно с Государственным советом и Государственной Думой».
Наконец приходит телеграмма от кузена Николая, английского короля Георга: тот просит его согласиться на предоставление парламенту конституции с полномочиями.
«Глупец, кто требует ответственного кабинета, как Георг», — реагирует на это Александра в письме от 14 декабря Николаю. Царь и без того не может пойти на это — хотя и не по тем же причинам, что Александра: он готов к этому, «но только после окончания войны, поскольку изменения основного закона вызвали бы волнения и в глазах наших врагов выглядели бы как внутренняя слабость». «Я не могу одновременно делать две вещи — и сейчас война», — возражает он советникам, которые настаивают на немедленных уступках. Это предрешает грядущие события.
Дума собирается. На повестке дня стоит правительственный кризис. На сей раз тревога о несостоятельности правительства объединяет даже левых и правых.
Депутат-консерватор Пуришкевич — лояльный монархист — произносит зажигательную патриотическую речь. Он говорит о «темных силах», которые правят страной и толкают ее в пропасть. «Зло надо искать не только в Протопопове, — продолжает он, — я беру на себя смелость утверждать, что зло начинается там, где людьми играют, как марионетками, и на высокие посты выдвигаются те, которым они не по плечу. Это все идет от Распутина. Под угрозой существование государства. Если Вы верные подданные, откройте царю глаза!»