Александровскiе кадеты. Смута
Шрифт:
— Спасибо, красавицы, — от души сказал Севка Воротников девушкам, как только красные конники скрылись.
— Вот ещё! — решительно сказала одна, с очень длинной косой, наверное, до самых колен. — Придут в Зосимов, батюшку моего расстреляют — как в Марьино отца Иоакима расстреляли!
— Бежать вам надо было, — вздохнула другая девушка.
— Ну вот уж дудки! Я хоть и поповна, а под лавкой прятаться не буду! — решительно возразила первая.
— Идёмте, господа, — стеснительно проговорил юноша в очках. — Вы нас очень
— Да чего там, — засмущались девицы, бросая разом на широкоплечего и высокого парня совершенно недвусмысленные взгляды.
Четверо парней почти бегом бросились туда, откуда и появились изначально — к южной окраине Зосимова.
Ксения — поповна, с длинной косой — вздохнула, обняла подругу.
— Сейчас бой будет. Пойдём, батюшке моему поможем. Господин полковник велел всем по подвалам прятаться, а кто может — в храме. Стены толстые, не пробьёт…
— Пойдём, — откликнулась та, что звали Александрой.
…Красные, получив доклад вернувшейся разведки, подошли к делу основательно и по всем правилам. Подтянувшаяся пехота развернулась в цепи; конница сместилась на фланги строя.
Батарея снялась с передков, и номера выкатывали орудия на прямую наводку.
Наступали спокойно, без суеты и лишней спешки.
Внезапно грянувшие выстрелы заставили подскочить даже привычных ко всему бойцов Александровского полка — такая стояла до этого тишина, что даже нарушить её казалось святотатством.
Окраины Зосимова полыхнули все разом. Спрятанные пулемёты, многочисленные «фёдоровки» александровцев, лёгкие «мадсены», более солидные «гочкисы» — всё, что могло стрелять.
Федор Солонов аккуратно прикладывался к прицелу, ловил очередную фигуру, что казалась ему кем-то из командиров, следовал за ней перекрестьем, затаивал дыхание, брал упреждение и плавно нажимал спуск. Не человек — машина, лишённая чувств и эмоций, их сейчас не должно было быть.
Фигуры в его прицеле спотыкались, ломались, падали сломанными игрушками, а Федор уже ловил следующую. Без мыслей. Просто потому, что так было нужно.
Расстреливаемые с фронта и флангов, цепи красных залегли, растерянные. Батарея послала первые снаряды наугад в оборонительную линию воображаемых «марковцев», да тут же получила и ответ — с закрытых позиций ударили пушки александровцев, накрыв цели с первого залпа. Фугасы рвались прямо там, где стояли орудия красных — им не повезло встать как раз на заранее пристрелянном месте; впрочем, все удобные места как раз и были пристреляны заранее.
А затем над залегшими цепями стали рваться шрапнели.
Этого пехота красных уже не выдержала, люди вскакивали, бежали прочь, многие побросали даже винтовки. Конница, потеряв множество и всадников, и лошадей, тоже отступала.
Успех был полный.
— Донесение от комдива
Склонившийся над картой Сиверс зло бросил карандаш.
— Вы докладывали о «полуроте марковцев», Шульц!
— Я докладывала то, что получила от разведки. К белым в Зосимове могли подойти подкрепления, это раз. Комдив Ямпольский пытается прикрыть свою неудачу, преувеличивая силы противника, это два. Я не удивлюсь, если он пренебрёг разведкой, вступил в город походным порядком и его авангард расстреляли из засады. Марковцы на такое способны, да и пулемётов у них хватает.
— У вас, выходит, не разведка, а… — и Сиверс грубо выругался.
Ирина Ивановна и бровью не повела.
— Вспомните лучше, товарищ командующий, в скольких случая эта «моя разведка» оказалась целиком и полностью права. Мы уже перерезали белым железную дорогу Лиски-Миллерово, взяв Кантемировку; Егоров с востока прорывается к Вёшенской; и, вы понимаете, что значит резко усилившееся сопротивление добровольцев в Зосимове, если, конечно, это правда?
— Что же? — угрюмо осведомился Сиверс, не отрываясь от карты.
— А то, Рудольф Фердинандович, что внезапно взявшиеся резервы белых знаменуют начавшийся отход царской армии от Воронежа. Очевидно, они наконец-то осознали опасность стратегического окружения и пытаются сейчас вырваться из кольца. А мы этого допустить никак не можем.
Сиверс недовольно фыркнул.
— И, товарищ комфронта, дивизию Щорса и полк червонного казачества надо не бросать на Зосимов, а отправлять туда, на восток, к Миллерово. Возьмём его — никакие Зосимовы нам будут не нужны. Нам тогда даже Зосимовскую пущу, о которой я упоминала, обходить не надо будет, — по карте теперь порхал красный карандаш Ирины Ивановны, оставляя легкие, стремительные пометки, отметины алым, словно следы крови, боёв и пожарищ. — Ямпольскому надо не город штурмовать, укладывая людей в бессмысленных атаках, а оставив против него заслон, всеми оставшимися силами двигаться вслед за главными нашими силами, на юго-восток.
Красный карандаш лежал теперь неподвижно, словно выбившийся из сил боец.
— А что, если… — Сиверс резко провёл толстую синюю черту через Зосимов прямо на юг. — Что, если беляки тут как раз и решили прорваться?
— Куда им тут прорываться? — развела руками Ирина Ивановна. — Мы их ещё не окружили. Путь отступления от Воронежа по-прежнему свободен. Правый берег Дона всё ещё в их руках. Нет, товарищ комфронта, никто тут никуда прорываться не будет. А вот нам надо ускорять наступление. Почему я и советую вводить резервы в бой на главном направлении, а не под Зосимовым.