Александровскiе кадеты. Смута
Шрифт:
— Галавакружэниэ от успэхов.
— Совершенно точно, Иосиф Виссиарионович. Головокружение от успехов. Они думают, что со взятием Москвы у нас всё развалится; глубочайшее заблуждение! У нас — вся Россия, до Тихого океана, а у них?..
— Не так и мало, учитывая донской и кубанский хлеб, донецкий уголь и прочее.
— Верно, товарищ Рыков. Но, товарищи! На заседании29 июня, насколько я помню, товарищ Сталин предложил весьма элегантный и дерзкий план. Я, с военными делами, признаться, не в курсе, как сейчас обстоят дела?..
— Нэмцы так и нэ двинулись за Днэпр. Гэтманцы попытались,
— Но почему же Вильгельм медлит? Момент такой выгодный!
— Очэвыдно, дэмарши великобританского и французского правитэльств возымэли дэйствие, товарищ Троцкий. Гэрманцы испугались.
— Допустим, а что же сами англичане?..
— Война у них не пользуется поддержкой в парламенте, насколько можно судить по лондонским газетам. Они не хотят ни всерьёз помогать нам, ни, слава Богу — простите, случайно вырвалось, привычка — ни белым.
— Так что же, товарищ Рыков, они так и будут наблюдать?
— Боюсь, Лев Давидович, что главная цель державl’Entente cordiale — не допустить захвата германцами обширных территорий на Украине. Прибалтийские губернии они, похоже, уже считают окончательно перешедшими к Германии, а вот за Украину готовы бороться. При этом вмешиваться в наш «конфликт» с бывшим царём не намерены. Ждут.
— Ждут… понятно, чего ждут. Ждут, когда и мы, и царь окончательно ослабнем и будем вынуждены принять какой-нибудь их арбитраж…
— Вы угадали, Лев Давидович. Я только что получил послание от ф г анцузской миссии, что великие де г жавы п г едлагают нам вступить в пе г егово г ы с «п г авительственными силами юга Г оссии».
— Как интересно, Владимир Ильич…
— Да! Да! А г хиинте г есно! А знаете, для чего?
— Чтобы противостоять Германии и вытеснить её с Украины, не иначе.
— Именно! Именно! Чтобы мы напали бы на немцев! Начали ев г опейскую войну!
— Едва ли мы к ней готовы, Владимир Ильич.
— Да-да, Алексей Иванович, никто и не гово г ит, что мы к ней готовы! Мы должны вступить в таковую войну — если она случится — как можно позже, с одной-единственной целью — сове г шить ми г овую г еволюцию!
— Тут, Владимир Ильич, дорогой, у нас никаких разногласий. Но, пока мировой революции не случилось, нам надо разгромить беляков. Мой план предусматривает три этапа: сперва остановить их на подступах к Москве, затем окружить и разгромить их ударные части, и, наконец, решительным преследованием покончить с белыми вообще. Для этого, кроме ударной группы Егорова, мы сосредотачиваем в самой Москве большую группировку войск — из числа мобилизованных и добровольцев. Старые полки неважно показали себя в последние недели.
— Когда же вы хотите наступать? Конница белых идёт прямо на Тулу!
— Как только они
— Прекрасно, Лев Давидович, но что вы предполагаете делать с военспецами? Ваше сообщение об измене в штабе Южфронта, признаться, внушает серьёзные опасения за исход всей операции!
— У нас в крепости до сих пор содержатся гвардейские офицеры, попавшие в плен ещё прошлой осенью. Предлагаю отобрать из их числа пополнение для новых дивизий.
— Погодитэ, Лэв Давыдовыч, но это жэ отъявлэнныэ контррэволюцинэры!
— Это, Иосиф Виссарионович, офицеры гвардии. Их семьи в основном здесь же, в столице. Большинство у нас в заложниках, в лагере. Вызовем добровольцев, тех, кто откажется, уведомим об ожидающей их близких судьбе. Вот, кстати, списки.
Шелест бумаг.
— Солонов Алексей Евлапьевич, гене г ал-майо г… Солонов… Солонов… знакомая фамилия…
— Вера Солонова, Владимир Ильич. Была одно время близка нашему кружку, лет семь назад. Потом отошла от активной партработы.
— Да-да, именно! Помню её, помню… Значит, отошла? Ну что ж, кто отходит — тот отходит. Примите, Лев Давидович, все меры к задержанию всех необходимых лиц.
— Не волнуйтесь, Владимир Ильич. У товарища Ягоды в этом большой опыт.
Седьмое июля Александровский полк встретил уже на станции Горбачёво. До Тулы — семьдесят восемь вёрст. В пути от Орла их бронепоезд даже ни разу не обстреляли, красные словно растаяли в ночи. И рельсы остались нетронуты.
— Заманивают, — уверенно заявил Петя Ниткин. С ним никто не стал спорить; собравшаяся на бронепоезде четвёрка бывших александровских кадетов, а ныне — прапорщиков молчала.
— А, может, и нет? — пожал широкими плечами Севка. Покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце — не привык ещё. — Может, и впрямь разбежались все?
— Эти не разбегутся, — сквозь зубы сказал Фёдор.
И точно — на станции бронепоезд уже ждали.
В бинокль хорошо были видны оборудованные позиции, перебегающие красноармейцы. Трёхдюймовки ударили с закрытых позиций — недолёт.
«Единая Россiя» подалась назад. Александровцы же, напротив — пошли вперёд.
Но, опять же, пошли как умели — редкой цепью, короткими перебежками. Казалось невероятным, что эта горстка солдат способа опрокинуть засевших в глубоких траншеях красных; бронепоезд начал пристрелку, стараясь держаться подальше от встающих разрывов.
К свистящей рядом смерти нельзя привыкнуть. Можно лишь сжиться с ней, сделаться для врага «сложной мишенью», да полагаться на Господа.
Петя Ниткин в атаку всегда шёл с молитвой. Бормотал себе под нос, а помнил он их множество. Лев Бобровский ругался. Севка просто и незамысловато кричал «ура», ну, а Фёдор Солонов всегда молчал.
Ему первому надлежало выбрать цель. Его задача — свалить начальствующих на «той стороне» и крики тут — только помеха.
Артиллерия красных открыла огонь шрапнелью, и разрывы вспухали всё ближе — командовал батареей дельный артиллерист.