Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
— Колючей проволоки не хватает и в других армиях. Ускорьте рытье окопов и ходов сообщений в полный рост человека. Создавайте, по возможности, искусственные препятствия, различные ловушки.
— Михаил Васильевич, всё это делается с восхода и до захода солнца. Но много болотистых мест или почва песчаная в сосняках.
— Тут уж изворачивайтесь. Проблемы со снабжением боезапасами есть?
— Есть. Винтовочных патронов в полках совсем мало. Несколько тысяч солдат из последних маршевых пополнений прибыли в армию без винтовок.
— Александр Иванович, сегодня же я поставлю задачу фронтовому тылу. Пусть добывают хоть берданки.
— Берданки, Михаил Васильевич, сами знаете, в ближнем бою - не трёхлинейка. Дальнобойность не та и скорострельность тоже.
— Снаряды как?
— Со снарядами ситуация складывается хуже всего. Начальник артиллерии армии представил мне рапорт с предложением установить дневную норму расхода снарядов по пять штук на один артиллерийский ствол.
— Вы утвердили такую норму?
— Утвердил. В случае атак немцев где-либо по фронту армии к обеду можно будет уповать только на штыки и солдатскую стойкость. Батареи замолчат после первых залпов. Поэтому, Михаил Васильевич, прошу подбросить армии боеприпасов.
— Обещанный тылом Ставки эшелон со снарядами Брянского завода уже на подходе. Ваша просьба будет обязательно удовлетворена, но пока только частично.
— На том спасибо.
— Александр Иванович. Ещё раз прошу усилить разведку приготовлений в армии Гальвица.
— С наступлением темноты полковые команды разведчиков начинают искать пути прохода через вражескую позицию.
— Пусть не занимаются взрывами, ночными диверсиями и прочими лихими налётами. Надо брать языков и доставлять их на свою сторону.
— Такие наставления полковые охотники получают каждый раз. Но с партизанщиной трудно бороться.
— Одно дело заниматься партизанщиной, если фронт стоит, другое — когда на той стороне что-то готовится...
Генерал Гальвиц тоже пользовался данными своей разведки. Да ещё информацией, полученной благодаря перехвату радиодонесений русских. Его план наступательной операции, утверждённый главнокомандующим Гинденбургом, состоял в следующем. Наблюдая за действиями гарнизона Новогеоргиевска, который мог совершить сильную вылазку, удар нанести на участке шириной всего в 36 километров на Прасныш. Это при учёте того, что немецкая армия занимала линию фронта в 140 километров.
На участок прорыва Гальвиц стянул до семи пехотных дивизий и 860 орудий. На каждый орудийный ствол было припасено от 600 до 1000 выстрелов. Такие запасы снарядов для русских виделись несбыточной мечтой. Поэтому штабисты Гальвица могли в своих расчётах гарантированно считать контрбатарейную борьбу выигранной ещё до начала наступления на Прасныш.
На намеченном участке прорыва позицию держали всего две дивизии сибирских стрелков. Армейский резерв составляла 1-я Сибирская стрелковая дивизия, которая стояла в суточном переходе. Так что германцы в начале Наревской операции имели
Наступление началось в 5 часов 30 минут 30 июня, на рассвете летнего дня. Шквал артиллерийского огня методично разрушал первую линию русских окопов в течение четырёх-пяти часов. Артподготовка завершилась миномётными залпами. После этого семь дивизий немецкой пехоты (по одной на пять километров фронта!) пошли в первую атаку.
Сибирские стрелки, потерявшие от артиллерийского огня до трети своего состава, отбивались столь мужественно, что германцы смогли пробиться ко второй линии окопов только под самый вечер. То есть за световой день атакующие немецкие дивизии прошли вперёд всего на пять-шесть километров, со «средней скоростью» по несколько сотен метров час, которые давались им с неимоверным трудом и большими потерями в людях.
Штаб: Северо-Западного фронта был поднят на ноги ловле первого залпа, прозвучавшего под Праснышем. Алексеев сразу же связался с командующим 1-й армией:
— У аппарата генерал Литвинов. Прошу комфронта.
— Алексеев слушает. Докладывайте.
— Сегодня в 6.30 на позиции 2-й и 11-й Сибирских дивизий начался артналёт. Не просто батарейная стрельба, а шквал огня. Стреляют орудия крупного калибра, которых до сих пор на этом участке замечено не было;
— Германцы начали атаку?
— Пока нет. Но с передовой докладывают, что их пехота начинает скапливаться в передовой траншее.
— Дивизионная артиллерия ведёт ответный огонь на подавление вражеских батарей?
— Такой приказ мною отдан. Но у моих пушкарей снарядов только на час боя.
— А неприкосновенный армейский запас?
— Я приказал использовать его только для отражения атак по живой силе.
— Верно. Держитесь за каждую линию до последнего. Сибирские стрелки - бойцы надёжные. Должны выстоять.
— Есть держаться, Михаил Васильевич...
Действительно, две дивизии сдерживали большую часть вражеской армии, перешедшей в наступление до полуночи. В ночь на 1 июля генерал Литвинов приказал сильно поредевшим полкам сибирских стрелков отойти на тыловой оборонительный рубеж и занять линии окопов. Там уже находилась поднятая по тревоге армейская резервная 1-я Сибирская стрелковая дивизия. В тот день германцы трофеев почти не захватили, если не считать подбитые пушки и брошенные полевые кухни.
Алексеев принимал все возможные меры, чтобы локализовать участок прорыва армии генерала Гальвица. Первое, что он сделал, это приказал соседям Литвинова — 2-й и 4-й армиям передать ему часть своих войск. Такой же приказ получил и начальник гарнизона Новогеоргиевской крепости. Оттуда была взята распоряжением главнокомандующего фронтом часть снарядных запасов к полевым орудиям.
Утром 1 июля у Алексеева состоялся очередной разговор с Литвиновым.
— Александр Иванович, полки соседних армий к вам прибыли?