Алена и Аспирин
Шрифт:
Он догнал ее на перекрестке у метро. Алена шла, не оборачиваясь, и его не видела.
Она спустилась в метро, и Аспирин за ней. Ситуация была дурацкая, и он не знал, что говорить, если Алена его заметит — но она и гранаты, наверное, не заметила бы, хоть разорвись граната под самым ее ее носом.
Аспирин давно уже не ездил в метро. Он забыл, как тут душно, какие угрюмые и жесткие лица у этих людей — его каждодневных слушателей. Ну, кто еще посмеет упрекнуть его, Аспирина, что он,
Алена стояла, прислонившись к двери спиной, хоть на стекле ясно было написано «Не прислоняться». В детстве Аспирин, коротая время в вагоне, любил складывать новые слова из этих белых букв, выходило и «слон», и «рис», и «пир», да много чего выходило, всего и не вспомнишь.
Алена не искала развлечений. Стояла, нахохлившись, прижимая к груди футляр со скрипкой. Аспирин теперь только сообразил: а Мишутки-то нет! Впервые за много дней Алена вышла из дома без плюшевого друга и телохранителя!
Он огляделся. Все лица в вагоне показались ему подозрительными и недобрыми.
Куда она едет?
Мог Вискас назначить ей встречу, выманить на свидание — без Мишутки? Мог. Что угодно мог. Пока Аспирин трепался в эфире…
От жары и духоты он быстро устал и вспотел. Еще не поздно было подойти к Алене, признаться в шпионаже и вымотать правду. Если удастся, конечно. Не пустить, запугать, силком утащить домой…
А может, все-таки проследить и исследовать, кто и куда ее пытается затащить?
На следующей остановке вагон заполнился людьми почти под завязку. Аспирину приходилось тянуться на цыпочки, чтобы не упустить Алену из виду. Она все так же стояла, съежившись, глядя перед собой — нервничала. Ей тоже было не по себе. Двери вагона снова открылись, завертелся человеческий водоворот, и Аспирин чуть не упустил ее.
Алена кинулась к выходу сломя голову. Аспирин — за ней. Раздраженно, по-старушечьи заругалась девица на шпильках. Аспирин придержал съезжающиеся двери и выпрыгнул на перрон — Алену уносило толпой.
То замедляя шаг, то лавируя среди идущих, Аспирин нагнал ее и пристроился в десятке шагов за ее спиной. Алене стоило оглянуться, чтобы обнаружить слежку, но она не оглядывалась.
Один за другим они вышли из метро и очутились в огромном подземном переходе. Алена шагала все менее решительно. Аспирин был почти уверен, что она раздумает и повернет назад, но Алена тряхнула головой, будто приказывая себе отставить малодушие, и двинулась дальше по подземной кишке — мимо аптечного киоска, мимо входа в закусочную, мимо щекастого парня, торговавшего заводными игрушками (механические котята-монстры истошно вопили, сверкая зелеными лампочками глаз, а солдаты в камуфляже ползли и стреляли). Алена вышла на перекресток, где сходились два подземных человеческих потока, и остановилась у автомата с напитками.
Аспирин тоже встал. Значит, встреча назначена здесь? В переходе, полутемном людном
Алена присела на корточки и положила скрипичный футляр перед собой на асфальт. Расстегнула куртку. Откинула крышку футляра, вытащила подушку на веревочках и привычным движением повязала на шею.
Аспирин наблюдал за ней, уже догадываясь, что она будет дальше делать, испытывая одновременно облегчение, раздражение и злость. Не было назначено никакой встречи, девчонка просто побирается в переходе со скрипкой!
Алена вынула инструмент. Прохожие шли, иногда поворачивая к девочке голову, Аспирин видел только затылки.
Алена подняла скрипку к подбородку. Взяла смычок. Аспирин впервые заметил, как легко и красиво лежат на смычке ее пальцы.
Она постояла несколько секунд — и заиграла. Аспирин ожидал услышать все, что угодно, но не явно фальшивый, резкий звук, вырвавшийся из-под смычка.
Прохожие шли, ни на что не обращая внимания. Алена опустила руки и постояла так с минуту, может, больше. Аспирин видел — или, скорее, чувствовал — как она пытается унять дрожь в руках и как это у нее не сразу, но все-таки получается.
Она сделала глубокий вдох. Снова вскинула скрипку, провела смычком. То ли пальцы отказывались служит Алене, то ли музыкальный материал, за который она взялась, был слишком сложен, но звуки, разносившиеся под сырыми подземными сводами, вызывали недоумение: казалось, ребенок впервые взял в руки инструмент.
Прохожие шли.
Аспирин отошел в сторону и встал за углом киоска. В отдалении мяукали фальшивые котята и трещали автоматами солдаты-роботы. Шелестели, касаясь асфальта, сотни подметок. Алена водила смычком по струнам, повторяя и повторяя одно и то же сочетание звуков, и вдруг из надсадного ученического скрипа вырвалась мелодия.
Это длилось секунд пять, а может, и все десять. Детская скрипка взревела мощно и страшно. Люди, двумя равнодушными потоками текущие мимо Алены, разом сбились с шага. Кто-то остановился, кто-то оборвал разговор, кто-то уронил на асфальт бутылку пива, и она разбилась, кажется, в полной тишине. Все лица обернулись к девочке со скрипкой, а она играла, подобравшись и сузив глаза, будто лыжник-экстремал.
А потом женщина лет сорока, хорошо одетая, с длинным зонтиком в руках, метнулась к Алене и обрушила зонт ей на голову.
Мелодия оборвалась. Сразу возобновилось движение: кто-то поспешил по своим делам, подчеркнуто суетливо и независимо. Кто-то, наоборот, ринулся поближе: посмотреть. Мужчина в черной куртке подхватил Алену — она устояла на ногах и удержала скрипку, хотя по лбу у нее сразу же побежала струйка крови.
— Вы что?! — рявкнул мужчина. — Да вы что? Сейчас в милицию…
Женщина с зонтом скалилась, как персонаж из фильма ужасов:
— Я тебе покажу милицию! Эту… сучку… эту… дрянь вонючую уберите отсюда! Развелось здесь…