Алевтина
Шрифт:
На чем строилась ее любовь, такая бескрайняя и преданная любовь? И что позволяло ей держать себя в руках? Опорой, конечно же, всегда выступала Маша. И вот сейчас эта опора дала трещину. Рухни она и что тогда? Что тогда будет с Олей? Но сейчас она старалась отпугнуть все эти мысли от себя и сильнее прижалась к мужу. Хотелось проснуться, и чтобы это оказался всего лишь сон, страшный, ужасный сон. Именно эта искренность была в ней изюминкой, что притягивала к себе Михаила. Мужчины любят искренних женщин.
Лежа головой на груди у мужа, Оля вдруг подняла взгляд. Взгляд котенка, переполненный нежностью
– Ну, что ты, милая? Ты очень устала. Не переживай, все получится, – сказал он и поцеловал в лоб, сдвинув ее упрямую челку в сторону, – я тебе обещаю. Но говорить, все равно было тяжело. Трудно разобраться, когда утверждаешь то, что точно не можешь знать, но сказать этому верящему в чудо человеку, что чуда может и не быть, все равно, что сказать ребенку: «прости, я не знаю, будет ли в этом году твой любимый праздник, скорее всего, нет». Даже если фраза будет в позитивном ключе, настрой пропадет и пережить время до наступления момента истины, будет куда тяжелее.
Он тяжело вздохнул. Его рука поднялась с талии на голову жены, пальцы запутались в прическе. Для него перебирать волосы Ольги сплошное удовольствие.
– Мамочка, папочка, – полусонным голосом произнесла девочка, – я вас очень люблю.
– И мы тебя, очень-очень, с папой любим. – Сказала Оля. Она не могла отвести глаза от своего супруга. Глаза намокли.
Маша засыпала прямо на руках родителей. Из ее маленького носика, доносилось сладкое сопение. Для девочки завтра самый важный день в ее жизни. И в жизни ее родителей.
Миша отнес девочку в кровать, теплые губы коснулись лба. Оля видела, как сильно они любят друг друга. Папина дочка. Но и она не была обделена этими чувствами. Ее губы тоже прикоснулись ко лбу дочери – спокойной ночи. На стене, словно одинокий лесной костер, тихо-тихо озарялся ночник. А через светло-кремовые шторки пробивался полумесяц, ему хотелось заглянуть в их скромную квартиру и проведать, как семья переживает тяжелые для нее времена.
Дверь в сонное царство Маши тихонько прикрылась.
****
Руки Михаила скользили по очертаниям груди. Поднимались вверх, а потом спускались, медленно, огибая каждое очертание Оли. Казалось, ладони горели огнем, а пальцы касались ее каждой чувствительной клеточки на коже. Она издала неуправляемый с ноткой благодарности стон, а после удовольствие сосредоточилось в твердых, как камушки сосках. И вдохновленные звуками руки проскользнули по изящным очертаниям обнаженного таза молодой женщины и с отчаянной смелостью спустились в нежное, влажное тепло. Женщина прильнула к мужу, сопровождая его прикосновения сердцебиением загнанного кролика и глубокого дыхания, что щекочет ухо, разгоняя по телу армии мурашек. Миллионы мурашек. Ее тело выгнулось, словно волна, посередине с гибкостью и легкостью кошки, оставшийся край одеяла соскользнул, оголяя упругую грудь. И она попала в плен теплых и сильных мужских рук – сопротивление бесполезно, ты его добыча и пока дело не будет кончено, он тебя не отпустит…
Глава 4. Другие участники
Спустя две недели после операции с Кариной, так же как и в случае с Гришей, прибежал все тот же прыщавый медбрат со снимками и улыбался так же глупо, все получилось. Через час явился Сергей
Доктор спланировал все это на восемь утра, а в десять он принимал уже трех новых взрослых клиентов. С ними он должен был составить тетради под номерами «03», «04», «05». Тетрадь дочери он назвал, как и сам проект – «14-01(95)», а сам проект в честь дочери 14 – Мария, 01 – Алевтина, хотя первоначально означало «01 – первый ребенок в эксперименте» – совпадение, а 95 – год ее рождения.
На этот раз при составлении тетрадей ему помогал Антон, он уже успел почувствовать себя на скамейке запасных и даже держал обиду на Михаила Степановича. Доктор доверял ему только тесты с пациентами, а к тетрадям на метр не разрешал приближаться.
Сами операции планировались на четверг, пятницу и субботу, после чего он планировал насладиться отпуском. И дальнейшие больные после этих троих, могли пройти подобный курс лечения лишь через месяц.
Время шло, казалось, все позади. Болезнь, переживания и слезы жены. Для Михаила Степановича закончилось худшее время в его жизни.
Все тесты с участниками проходили на пять с плюсом, казалось, все идеально и результаты превзошли все ожидания. Каждый из них приобрел новую жизнь благодаря голубоватой жидкости и стараниям доктора. Для участников он стал кем-то вроде второго отца, спасителя, что вытянул из трясины под названием смерть. Подал руку.
Участников того коварного эксперимента было шесть: Григорий Бычков («Григорий-01») – был самым первым в этом эксперименте и самым первым покинул этот мир спустя три месяца, дочь спонсора – девочка шести лет с простым именем Карина, а второе имя, которое она получила после операции, доктор держал в тайне, с яркими, как жемчужины глазами.
После Маша – Алевтина – девочка, получившая два имени – дочь главного в этом эксперименте. Четвертой в этом списке была Анастасия Андреева – мать двоих детей и жена успешного бизнесмена. По иронии или под воздействием лекарства она влюбилась в «Григорий-01». После лечения для Михаила Степановича они не имели имен, только «…01», «…02», «…03» и так далее, кроме своей дочери, даже Карина не была для него Кариной, хоть ее мать влезла в его жизнь полноценно и была Дианой.
«Григорий-01» и «Анастасия-03» влюбились. Доктор считал это забавным – имена уже не имеют значения. Удивительно то, что и смерть их настигла в один день. Как в клятве о вечной любви…
А замыкали список два чудака, не сказать, что они были глупы или не могли сказать, сколько будет дважды два, возможно именно так действует препарат на интеллектуалов: Артем Артемович или «Артем-04» – пожилой мужчина, любитель костюмов прошлого века, лысеющую голову которого покрывала шляпа. «Профессор в шляпе» – по-доброму смеялись другие участники по-доброму.
До болезни он возглавлял кафедру в университете (так он указал в анкете, не уточняя, что именно он преподавал). Судя по его постоянным вычислениям и дискуссиям с «Леонидом-05» о судьбе отечественной точной науки, он преподавал физику и математику. Он искренне не верил в возможное излечение, считая его чудом. «Я ученый и в чудеса не верю, но готов рискнуть, другого выхода нет», – сказал он, протягивая руку Михаилу Степановичу.