Альфа Центавра

Буров Владимир Борисович

— Сзади. — Но если в этой темноте они шли от Царицына на Деникина, повернувшего намедни к Волге, то:

— Кто сзади прется?

Это был танк. Сонька остановила атакующих конников Котовского, а также и полуэскадрон Камергерши. Хотя эту даму пришлось долго упрашивать. Она согласилась на:

— Переговоры с танком, — кто бы в нем ни был, а Котовским:

— Никогда.

— Ибо, это или не он, или он, но он изменился, и перешел на сторону Белых. Спешившийся эскадрон Котовского по просьбе Соньки молча курил в стороне. Уже даже

были слышны голоса:

— Камергерша сама хочет командовать фронтом.

— Стреляла бы из пушки.

— Кто ее пустил во главе эскадрона.

— Уверен, хочет объединить наши и свои силы.

— Чтобы самой командовать. На последнюю претензию Котовский ответил:

— Только после нашей свадьбы.

— Она уже замужем.

— Если он Ино — тогда это не считается, — сказал Котовский.

Сонька заранее сказала Котовскому:

— Если сделаю два выстрела, значит, следуешь за мной.

— Почему?

— Почему? — повторила для ясности дама, и прищурившись добавила:

— Третий выстрел будет Вилкой. — Ты не заморачивайся — это будет значит, что я с ней не договорилась.

— Я не пойду в арьергарде, — мрачно ответил Котовский.

Далее?

Колчак смог послать разведку. Он включил персональный командирский фонарь, и обнаружил в тьме ползающих на карачках Яшу и Пашу, и позвал их. Но не получив вразумительного ответа, слез вниз.

— Идите назад и узнайте, кто ведут стрельбу в нашу сторону.

— И так ясно, — проявил инициативу Яша, — это кто-то из красно-зеленых.

— Мне нужно знать точно, — сказал Колчак.

— Нам нужно с собой взять что-то, — сказал Паша Дыбенко.

— Хорошо, вот тебе маузер, а тебе, — он внимательно присмотрелся к Яше Сверло, — пару банок тушенки.

— Зачем?

— Если не вернетесь — съедите.

— Я не понял, — сказал Яша.

— Что тут непонятного, — сказал Паша: — Есть только на обратном пути.

— Нам нужно взять языка, или так — на слово поверишь-те? Колчак не думал о языке, но сейчас решил перехватить инициативу, поэтому сказал:

— Да, и языка возьмите обязательно.

— Мужика или бабу? — спросил Дыбенко, и добавил: — По мне так лучше мужика. И знаете почему? От дам проку не будет. Начнет врать, а когда ей это надоесть — неизвестно. Можно успеть проиграть сражение.

— Хорошо, возьмите мужика, но если будет возможно, то и бабу тоже.

— Вот это мне нравится, — сказал Яша, — теперь мы будем мучиться, думать:

— Возможно или нет.

— Да, на самом деле, в разведке нет времени на анализ всех обстоятельств дела, — сказал Паша.

— Тем не менее, вы сделаете то, что я вам сказал.

— Ну, тогда мы пошли.

— Вперед.

— Дайте нам хотя бы еще пару гранат.

— Для этого мне пришлось бы вернуться назад в броневик.

— Это плохая примета?

— Очень.

— Тогда не возвращайтесь, а просто

выкиньте их нам, когда будете дома.

— Попробую.

— Что значит — попробую?

— Могу автоматически выдернуть из них кольца.

— Постарайтесь этого не делать. Колчак выбросил две гранаты, и по какой-то иронии судьбы с одной снял предохранительное кольцо. Но Дыбенко, который поднял именно эту гранату, ничего подозрительного не заметил, и положил лимонку в карман. Колчак хотел крикнуть:

— Брось ее! — Но подумал: всё равно уже поздно, граната бы уже взорвалась, если имела эту возможность, и если бы у нее были такие серьезные намерения.

Далее, они берут в плен Камергершу, когда она отошла за кусты.

Но если бы их встретил тот, кто знает уже это предсказание, то не узнал бы. И знаете почему?

— Один впереди, один на волокуше, а третий ее тащит. Угадайте, кто здесь кто, если это по определению были Яша, Паша и Камергерша Ольга, о которой все забыли, что она жена Врангеля. Логично тащит Паша или Яша, или по очереди, на рогоже она — Камергерша Ольга, ибо:

— Баба, как сказал А.С., действительно:

— Здоровенная. — Особенно ниже талии, однозначно больше норма на хорошо видимые тридцать процентов. Ну, не на пятьдесят же, на самом деле. Однако тащила как раз Камергерша. Как уговорили? Яша давил чисто на ее Придворную совесть, мол:

— Не было у вас, Придворных, никогда совести: всё себе, а нам ничего.

— Нет, — ответила она.

— Хорошо, — сказал Яша, — тогда расплатитесь. Она думала натурой, и испугалась, а когда оказалось, что надо всего лишь тащить на себе Пашу Дыбенко — охотного согласилась. Ибо. Ибо она и сломала ему ногу, руку, и разбила голову, когда Паша зашел за куст, где она была, и спросил, не зная, что еще спросить при таких щекотливых обстоятельствах:

— Закурить есть?

— Дак, естественно, подожди, щас. — И когда встала сразу провела Мельницу, потом подняла, поставила хорошенько, отошла и провела Дэмет — неожиданный удар ногой по пяткам противника. Упала на него, и сразу локтем в солнечное сплетение, потом загнула одной ногу, и сломала поворотом в одну, а потом быстро в другую сторону. Рука была сломана еще при падении с Мельницы.

— И скажи спасибо, — процедил сквозь зубы Яша Сверло, что не настаиваю на разводе с вашим первым мужем.

— Понимаю, спасибо и на том, что вы предлагаете мне теперь жить с этим инвалидом умственных способностей.

— Не надейтесь на моё снисхождение благородная синьора, вам придется рассказать всё.

— Что именно, что всё? — испугалась она.

— Ничего нового, кроме того, что мы и так знаем.

— Спасибо, я думала, вы будете принуждать меня к невозможному.

— Сколько пушек на вашем Турецком Валу?

— Это не Турецкий Вал.

— Это не ответ.

— Сколько пушек? Не скажу.