Альфа и Омега
Шрифт:
Дождь шел всю ночь, а к утру превратился в едва различимую глазом снежную крупу, таявшую на окнах и черном асфальте. В воздухе пахло выхлопными газами и скорой зимой, а город за окнами выглядел взъерошенным и неприветливым, как наполовину ощипанный тощий голубь. Глядя на серую парковку мотеля, окаймленную голыми колючими кустами и невысоким сплошным забором, я могла думать лишь об одном — о том, как сильно устала за прошедшие дни. Усталость наполняла не только мое тело, она жила где-то в мозге, сдавленная с одной стороны необходимостью постоянно думать о собственном выживании, а с другой — изводящими меня невзаимными чувствами, которые, утихая в один день, совершенно срывались с цепи в другой. Я вдруг осознала, что в какой-то момент просто не выдержу
Быть может, я переставала понимать смысл и цель всех своих действий. Бежать куда-то, от кого-то, спасаться и спасать, бороться с судьбой, что каждый раз оказывалась хитрее меня — как долго все это могло продолжаться? Прежде я сражалась за то, чтобы вернуть собственную жизнь, но сейчас, кажется, уже сама этого не хотела. Я уже с трудом представляла, как смогу вновь жить рядом с Джен, ходить на работу, читать плоские шутки логистов в переписке и ругаться с ребятами из юридического отдела. По пятницам пить вино, по выходным гулять по городу, обязательно заглядывая на Площадь Фонтанов, и день за днем просто существовать, словно стоя в бесконечной очереди на выбывание. Нет, если мне доведется пережить все это, я уже не смогу быть прежней собой. Не смогу ходить по тем же улицам и видеть те же сны. Это просто невозможно. Вероятно, я снова соберу вещи и уеду — может быть, на побережье. Да, меня всегда влекло море и его простор. Кажется, воздуха там было столько, что впору задохнуться и лопнуть, как перекачанный воздушный шарик. Я уеду и забуду обо всем, что тут было. Забуду о Йоне и его запахе, забуду о восхитительном чувстве принадлежности, что охватывало меня в его руках. Забуду о крови, боли и опасности, что мы разделили на двоих.
Ведь в конце концов у меня не было другого выхода, так?
Тяжело вздохнув и отхлебнув еще немного остывшего чая, которого Джен купила для меня в торговом автомате при мотеле, я перевела взгляд на двоих мужчин, стоявших на улице в стороне от окна моего номера. Я не слышала, о чем они говорили, но разговор этот был явно непростым и серьезным — их не смущали ни облачка пара, срывающиеся с их губ, ни оседающий на волосах колючий мелкий снег.
Да, вот она моя причина двигаться дальше и не сдаваться раньше времени. Я должна была сделать это ради Йона. Если моя собственная жизнь рассыпалась, как карточный домик, то вот его не должна была. У него есть Никки и ребенок, есть семья, которую он любит, есть цель в жизни — пусть даже последняя и кажется мне смертельно опасной, глупой и бессмысленной. Он, без сомнения, справлялся со всем этим куда лучше меня, да это было и неудивительно. Я могла только догадываться, что ему уже довелось пережить — еще до встречи со мной, бегства от церковников и драк с бандитами. Как Никки тогда сказала? Я не принадлежу их миру? Об этом мире она говорила? Мире без правил, планов, предсказуемой рутинности и банальной безопасности? Как будто хоть кто-то в своем уме пожелал бы стать его частью осознанно.
Когда Йон вернулся, отряхиваясь от налипшего снега, как большой зверь, то выглядел очень довольным, и отчего-то мне сразу это не понравилось.
— Ты получил от него, что хотел? — спросила я, уже зная, каким будет ответ.
— Конечно, — кивнул тот, словно и не рассчитывал на иной исход. — Я знал, что она должна была у него быть. И мне даже почти не пришлось убеждать его расстаться с ней.
— Покажи. — Я протянула руку, и он, достав откуда-то из внутреннего кармана прямоугольный кусочек плотной бумаги, положил мне его на ладонь.
Это была обыкновенная визитная карточка — или, по крайней мере, казалась таковой изначально. Ее матовая поверхность отливала перламутром, вдоль краев тонким золотым тиснением шла золотая рамка, а в центре вальяжно и бесстыдно цвела красная лилия, прорисованная столь точно и изящно, что казалась выложенной мелкими кусочками стекла. На оборотной стороне карточки ничего не было, но я пальцами ощущала легкое уплотнение в центре, как
— Это какой-то ключ? — высказала предположение я, оглядев оный со всех сторон и вернув Йону.
— Можно сказать, что членский билет, — деловито отозвался он. — В то казино, о котором рассказывал твой друг, попасть не так просто, оно… представляет собой в некотором роде закрытое заведение. Изначально общественности было заявлено, что это для того, чтобы не допустить к игре несовершеннолетних или неплатежеспособных граждан, но на деле все это лишь прикрытие. Огромный театральный занавес, за которым спрятано кое-что поинтереснее игровых автоматов и рулетки.
— Наркотики? — Мой голос прозвучал почти равнодушно. У меня в самом деле не осталось сил удивляться или пугаться. Словно моя нервная система сама собой ушла в энергосберегающий режим.
— И они тоже, — кивнул альфа. — С этим я смогу попасть внутрь. Я много месяцев искал способ миновать их систему охраны, но мне и в голову не могло прийти, что однажды я смогу оказаться одним из их… почетных гостей. Ты знала, что они позволяли твоему другу играть за счет заведения? Просто так выдавали ему минимальный набор фишек, который он, никому не мешая, просаживал за вечер в своих любимых автоматах? Мне так думается, этим они его держали плотнее, чем деньгами, что перечисляли ему на банковский счет за его… услуги.
Я не хотела об этом думать. Все, что произошло с Максом и в чем он все еще был замешан, вызывало во мне бурю протеста и отторжения. Сказать по правде, я совсем не была уверена, что наша с ним дружба переживет вчерашнюю ночь откровений. И не потому, что он вдруг оказался не безгрешным человеком или был связан с какими-то темными делишками — в конце концов, я ведь знала, что Йон был убийцей и это не мешало мне испытывать к нему весьма бурные и неоднозначные чувства. Нет, главной причиной моего изменившегося отношения к Максу стало то, что он, не думая ни секунды, подверг Джен опасности. Уже потеряв однажды одного друга из-за своей трусости и глупости, он готов был поставить на кон жизнь другого, и вот этого я просто не могла ему простить.
— И что дальше? — негромко спросила я, нахмурившись и качнув головой. — Что ты будешь делать, когда попадешь туда?
— Я найду Сэма, — пожал плечами Йон. — Или того, кто его знает. Прикинусь заинтересованным лицом, которому известно чуть больше, чем остальным. И заставлю его встретиться со мной. Так это обычно и происходит.
— А потом? Ты собираешься убить его? В этом состоит цель твоей мести?
— Это то, чем все закончится, — кивнул альфа, и его взгляд изменился, потемнев и налившись таким холодом, что мне стало не по себе. — Но до этого мы с ним… немного поговорим с глазу на глаз.
— Ты так и не сказал мне, что он сделал, — тихо напомнила я. — За что ты так ненавидишь этого человека… Он вообще человек? Или один из нас?
— Он человек, — без особого удовольствия признал Йон. — Может быть, это-то и злит меня больше всего. Он просто человек, без когтей, клыков и голоса Великого Зверя внутри себя, но он столько времени умудрялся прятаться от меня в тени. Я потратил несколько лет на обучение, чтобы стать сильнее, быстрее и опаснее любого другого альфы. Чтобы овладеть своей яростью и подчинить ее себе. Я стал… Я стал лучшей версией себя и загнал все свои страхи так глубоко в подкорку, что им ни за что не вырваться оттуда. Но все это… все это вдруг стало бессмысленным, понимаешь? Я все равно не мог найти его. Гребаная ирония судьбы — я подготовился к тому, чтобы убить любого, кто встанет между мной и им, но я и подумать не мог, что этим кем-то может стать нехватка информации или вот такой вот кусочек бумаги, который не найдешь в карманах уличных дилеров. В тех кругах, где я обитал все эти годы, подобных ценностей просто не водилось. Я перепробовал все обходные пути, но они, как один, заканчивались тупиком. А потом появилась ты.