Альфа-ноль
Шрифт:
– Ну да. Там негде прятаться. Находят. Гады.
– Нет, Бяка. Забыл, что ли? Мы с тобой сильные и опасные. Сильные и опасные от мелкой рыбёшки не прячутся.
– Караси бывают крупными, - возразил упырь.
– Да, бывают. Крупными и жирными бывают. Это ведь хорошо. Люблю жирную карасятину. И ты полюбишь. И вообще, мы черемшу должны принести сейчас, или не видать нам вечерней каши.
– Доедим хлеб и сало, - мечтательно протянул Бяка.
– Надо съесть самим, пока не отобрали. Караси вон там, за вторым поворотом.
– А почему там? Почему не подходят к тебе на косе?
– уточнил я.
– Зачем на косе отбирать? Оттуда им самим придётся нести корзины. А тут я почти до стены сам доношу. Им так удобно.
– Сейчас мы им устроим забавные игры, - зловеще протянул я.
– Держи кирку покрепче и сделай такой вид, будто ты сто лет не пил кровь и хочешь заняться этим прямо сейчас.
– Но я не хочу пить кровь.
– А ты представь, что хочешь. Ты всё время этого хотел. Они хотят отобрать у тебя твоё. Но они не поняли, с кем связались. Ты очень хочешь впиться в горло малого Татая. Сладкое нежное горло ребёнка. А потом киркой проломить череп Сатату. С такой силой проломить, чтобы его глаза вылетели и повисли на ниточках. Потом следующий удар, и Таши падает на землю. Лицо его в крови, он воет от боли и собирает по земле свои зубы. А Якос смотрит на всё это, и его штаны становятся мокрыми и тяжёлыми.
– Если я проломлю череп Сатату, он умрёт. За убийство Эш меня на кол посадит. Или повесит под мостом, если будет в хорошем настроении.
– Не надо никого убивать. Просто представляй, что так и будет. Смотри перед собой, у тебя перед глазами должна стоять именно такая картина. Ты должен поверить сам, что мы можем этих Карасей порвать на лоскуты. И даже Эш за это ничего нам делать не станет.
– А почему это не станет?
– усомнился Бяка.
– Потому что он сегодня добрый, как никогда.
– Что-то на него не похоже.
– И ещё он побоится со мной связываться.
– Почему побоится?
– Потому что я умею читать и писать. И у меня есть родовая магия: чёрный список. Кого в него запишу, тот умирает долго и мучительно.
– Как?
– опасливо уточнил упырь.
– Сначала он гниёт, и трупные черви пожирают всё, что выпирает из его тела: пальцы, нос, уши, руки и ноги. Потом от него начинает...
– Мне хватит, больше я не хочу такое слушать, - побледнел Бяка, что при его меловой коже раньше казалось невозможным.
Задушевная беседа помогла скоротать время пути. Вот, наконец, мы вышли из-за поворота, и я действительно увидел Карасей. Шайка малолеток играла во что-то непонятное, подкидывая короткие палочки над тремя продолговатыми ямками. Все четверо были так увлечены процессом, что сразу нас не заметили. Пожалуй, можно даже рвануть мимо них. Пока очухаются, окажешься метрах в двадцати выше по тропе.
Только какой смысл? Ловкости у меня меньше, чем у
Да и вечным отступлением войны не выигрываются.
Поэтому я даже не подумал притормозить или ускориться. В таком же темпе приблизился к четвёрке, и пользуясь тем, что все они были обращены к тропе спинами, коварно пнул под коленку среднего по росту из старшей троицы, и когда тот начал заваливаться, добавил ещё раз, точно в середину обтянутого серыми портками зада.
Вышло удачно, как и рассчитывал. Подросток завалился на грудь среди игровых ямок, приложившись при этом лицом о землю.
– Что за кретинские игры на моей дороге?!
– рявкнул я, продолжая движение.
– Ещё раз здесь увижу, отправлю на похороны.
Нагло и слишком примитивно. Но это всего лишь дети простолюдинов, предоставленные сами себе. Ноль образования, мышление незамутнённое. Такие по голосу понимают, что к ним обратился сам барин, а не какое-нибудь отрепье обозное. А речь у меня отработанная, а я ведь, как-никак, здешний аристократ. Главное, давить сходу и быстро удаляться. Как только до них дойдёт, что происходит, это всё. Речами уже пронять не получится.
Честную драку со всей шайкой мы не потянем. Тело моё не потяжелело ни на килограмм, суставы болят так, будто их на дыбе пытали, мышцы тоже слезами обливаются. Сказываются последствия резкого подъёма показателей амулета. Здесь не сказка, здесь реальность, и если какой-то атрибут резко подрос, его вместилище старается адаптироваться в максимально кратчайшие сроки. И то, что это сопряжено с негативными ощущениями, преградой не является. Так что, эйфория накрыла только мою голову, а всё, что ниже шеи к военным действиям ещё не готово.
Ну а Бяка страшен только киркой. Которую, увы, он скорее выбросит, чтобы легче бежать было, чем пустит в ход.
Противники нам попались не самые расторопные. Пока поверженный мальчишка жевал землю, остальные ошеломлённо косились то на него, то на нас.
Наконец, самый мелкий, должно быть тот самый Татай, завизжал как девчонка:
– Урод! Урод уходит! Вот он!
Указывая, разумеется, на Бяку.
Ну а я, на ходу чуть обернувшись, ткнул в спутника пальцем и тем же тоном, полным неоспоримого превосходства заявив:
– Заткни пасть. Этот со мной.
– А... ну да... я же не знал, - залепетал Татай.
– Теперь знаешь, - равнодушно бросил я, продолжая шагать наверх.
Сейчас возможны два варианта развития событий. В первом Сатат быстро проанализирует происходящее и попытается нас остановить. На этот случай я знаю что делать, но и подставляться не желаю, потому шагаю пусть и с достоинством, но не сказать, чтобы медленно.
Второй вариант: мозг Сатата не отличается быстродействием. Или его сильно обескуражит появление у Бяки наглейшего спутника.