Альфред Нобель
Шрифт:
Однажды, работая в своей лаборатории, Альфред Нобель порезал палец. Чтобы обработать рану, он взял коллодий [24] , как он обычно и поступал в таких случаях. Коллодий, изготовлявшийся из эфира, спирта и коллоксилина (вещества, получаемого при неполной нитрации целлюлозы), не был обезболивающим средством, и потому Нобель всю ночь не мог заснуть из-за мучительной боли. Боль мешала ему спать, но не мешала думать о волновавшем его вопросе — о том способе, который сделал бы возможным соединение нитроглицерина и пироксилина. Нужно было как-нибудь уменьшить содержание солей азотной кислоты в пироксилине. И внезапно, во многом благодаря этому неприятному происшествию, Нобель понял, что ему было нужно: необходимый компонент был у него почти под рукой. А точнее — на руке.
24
Как уже упоминалось, это изобретение приписывается Шёнбей-ну. Однако оно имеет и французские корни: химик, историк,
В 4 часа утра он бросился в лабораторию. В результате смешивания двух веществ образовалась желеобразная масса. Когда, несколькими часами позже, пришёл его ассистент Ференбах, Нобель показал ему то, что он назвал пластичным динамитом. Конечно, новый продукт нужно было ещё усовершенствовать — Нобель и Ференбах провели 250 лабораторных опытов, прежде чем начать производственные испытания пластичного динамита.
В 1876 году новый динамит был запатентован. Он был гораздо мощнее нитроглицерина, не реагировал на удары и как нельзя лучше подходил для подводных взрывов. А вдобавок и стоил гораздо меньше. Нобель продавал его под самыми разными названиями: «Динамит Экстра», «Динамит Экспресс», «Взрывчатый желатин», «Саксонит» и «Геленит». Названия варьировались в зависимости от того, каким был состав этого вещества и для каких целей оно могло использоваться. В течение нескольких следующих лет динамит значительно потеснил остальные взрывчатые вещества и стал самым популярным из эксплозивов.
Качества нового динамита покорили даже того, кого Альфред Нобель в шутку называл «прославленным адвокатом пироксилина». В 1884 году Абель — а эта ироничная характеристика относилась именно к нему — публично заявил, что новое взрывчатое вещество является «со всех точек зрения самым совершенным из всех известных». Комиссия, членом которой он был, в том же году разрешила использование этого вещества на территории Англии.
Сорокалетний Нобель вполне мог гордиться прожитой им жизнью. Он изобрёл взрыватель, который облегчил использование нитроглицерина, затем создал динамит и, наконец, усовершенствовал своё изобретение, в результате чего мир узнал о пластичном динамите. Он жил в любимом городе и проводил свои опыты в собственной лаборатории. Конечно, он по-прежнему много ездил по миру, рекламируя свой товар, основывая новые предприятия, разыскивая новые рынки сбыта. Он был богат и знаменит. Другими словами, у него были все основания считать себя счастливым и самостоятельным. Но это значило бы, что он перестал быть меланхоликом.
Эта черта его характера достаточно полно выразилась в его письме к Эдле, жене его брата Людвига: «Как мы всё-таки не похожи друг на друга! Вы, окруженная любовью, радостью, пульсирующей жизнью, заботящаяся и принимающая заботу других, любящая и любимая, погруженная в море счастья, — и я, дрейфующий без руля и ветрил, подобно покинутому командой кораблю, а может быть, и щепке от корабля, который потерпел крушение, щепке, с которой судьба делает всё, что ей заблагорассудится, я, не знавший счастья в прошлом и не надеющийся обрести его в будущем, недовольный собой (а самодовольство так облегчает жизнь!), абсолютно одинокий, без семьи, в которой мы существуем после нашей смерти, без друзей, которым можно было бы излить сердце, и врагов, на которых можно было бы излить свою желчь, и вместо этого всего обладающий критическим рассудком, безжалостно разоблачающим всякую слабость и грязь — во всём их подлинном уродстве».
И в то же время Нобель обладал неудержимой энергией. Его смиренное отчаяние, которое испытывает человек, не надеющийся на какие-то перемены в своей личной жизни, не мешало ему творить, начинать новые дела и реорганизовывать старые предприятия. Лаборатория на авеню Малакофф вскоре оказалась слишком тесной для его активности. Нобель искал другое, более просторное помещение, в котором он мог бы продолжить свои изыскания. И наконец нашёл — в городке под названием Севран.
Он устроился в имении, расположенном неподалёку от вокзала. В наши дни там располагается мэрия Севрана: время меняет многое и даже способно перемещать центр города. Лаборатория Нобеля находилась в некрасивом здании с массивными металлическими решётками на окнах. Любопытно, что в 1890 году он сдал часть этого здания физиологу Иохансону, который проводил там опыты по переливанию крови. Эксперименты окончились провалом, но исследованиями Йохансона интересовался Карл Ландштейнер (1868–1943), который пришёл к выводу о существовании групп крови, благодаря чему переливание крови стало медицинской реальностью. В 1930 году за своё открытие Ландштейнер получил Нобелевскую премию.
В этот период Альфред Нобель познакомился со многими крупными промышленниками. Один из них, Шнейдер-сын [25] , вспоминал впоследствии, с каким удивлением он слушал слова Нобеля, адресованные небольшой
25
Генри Шнейдер (1840–1898) — представитель второго поколения знаменитой семьи Шнейдеров. Юджин (1805–1875) и Адольф (1802–1845) построили литейные заводы в Крёзо. Там в 1838 году был построен первый паровоз. Что касается Генри, то он работал примерно в той же области и, кроме того, занимался производством оружия. Наверное, это и было одной из причин его знакомства с Нобелем.
26
Ужасное пророчество, которое также высказывал — но в шутливом тоне и по-настоящему в него не веря — Альфонс Алле (1854–1905). Его небольшое сочинение «Экономичный патриотизм», помещенное в сборнике «Дважды два — четыре» (1895), написано в форме письма к Полю Деруледу; в нём, в частности, мы читаем: «И когда нам Германия осточертеет окончательно, вместо того чтобы объявлять ей войну, мы объявим ей холеру или оспу, или, что несравненно лучше, и то, и другое сразу. Я ненавижу немцев, я ненавижу их всех, всех, всех! Я ненавижу и крошечную баварку восьми месяцев от роду, и столетнего старика из Померании, и пожилую даму из Франкфурта-на-Майне, и мальчишку из Кёнигсберга».
Источником вдохновения для Альфонса Алле послужил и нитроглицерин. Так, например, в одном своём рассказе он описывает месть некой юной служанки: она подменила масло подкрашенным в жёлтый цвет глицерином, а уксус — смесью серной и азотной кислот, и когда её ненавистная хозяйка решила самостоятельно приготовить себе винегрет, то случилось то, о чём мы предлагаем читателю догадаться самому.
Наконец, продолжая эту взрывчатую тему, в другом месте он рассказывает ещё одну историю — на этот раз об одном шутнике, который пропитал бельё своей тёщи жидкостью, из которой получают пироксилин, чтобы избавиться от надоевшей ему женщины…
Кроме Алле, есть и другие авторы, чьё творчество стимулировали изобретения Нобеля. Возможно, когда-нибудь их объединят под одной обложкой «Взрывчатой антологии». Туда, кстати, вполне можно было бы включить и уже упоминавшегося «Динамитчика» Стивенсона.
И конечно же, в числе этих произведений нельзя не упомянуть «Плату за страх», книгу, по которой был снят замечательный фильм.
«Апостол мира» Нобель продолжал просчитывать все варианты прекращения военного безумия.
Нобель выбрал Севран в качестве своей резиденции совсем не случайно и даже с умыслом. Государственное управление мануфактур долго искало в окрестностях Парижа уединённое место для постройки порохового завода и наконец остановило свой выбор на Севране. Так что завод Буше, самый крупный из существовавших тогда на территории Франции пороховых заводов, находился по соседству с новой резиденцией Нобеля.
Севран был очень удобным местом для постройки такого предприятия. Высокопоставленные чиновники Центрального управления мануфактур могли легко туда попадать и присутствовать при многочасовых опытах, а потом возвращаться к исполнению своих парижских обязанностей. Кроме того, это было уединённое место, а практика производства взрывчатых веществ показала, что этим требованием при выборе места для постройки завода пренебрегать нельзя. В течение века произошла не одна ужасная катастрофа. Достаточно вспомнить о взрыве на мануфактуре в Сен-Жан-Д’Анжели в 1820 году, в результате которого было разрушено не только само предприятие, но и находившиеся в его окрестностях здания.
Завод в Севране был построен инженером Ми-руаром [27] . Этот завод был примечателен тем, что находился не на берегу реки, то есть работал не от энергии движущейся воды. Заводы, которые из-за использования на них этого вида энергии напоминали хлебоперерабатывающие предприятия, называли даже «водяными мельницами». Завод, построенный Мируаром, был первым, работавшим на энергии пара.
В 80-х годах XIX века одним из важных вопросов, привлекавшим очень большое внимание учёных, было создание пороха, который при использовании выделял бы как можно меньше дыма. Чёрный порох дымил очень сильно, отчего артиллерийские батареи оказывались беззащитными перед противником, так как сами обнаруживали своё местонахождение. Эта проблема привлекала и внимание Альфреда Нобеля, который, пытаясь решить её, провёл совместно со своим ассистентом Ференбахом в новой лаборатории не одну серию опытов.
27
Гюстав Мируар (1822–1910) был комиссаром по делам пороха и селитры. Он изобрёл удобный способ выжига угля — «подвижные цилиндры Мируара». Во время войны 1870 года у себя на дому, на авеню Филлип-Огюст в Париже, он организовал производство пороха; без необходимого персонала из подручных средств он изготовил 400 тонн этого вещества. После войны он вернулся к своим мирным обязанностям — управлению заводами и организации производства взрывчатых веществ.