Алхимик и амаретто
Шрифт:
— Дерево… — я прищурилась, вспоминая. — Дикий миндаль?
— Да! — она сжала мою руку. — Горький миндаль. Это алхимический ингредиент! Его редко используют в зельях, потому что, когда он трансмутирует, он вызывает зависимость.
Я моргнула.
— Опасную зависимость, — добавила она. — Это может свести человека с ума.
Я поняла ее, слышала в голове, как трещала ветка, и обнаженный перевертыш рвал зубами кору.
— Он может заставит кого-то жевать ветку дерева, чтобы утолить жажду?
— Да! — она сделала
— Зависимые перевертыши повредили их, чтобы утолить жажду по миндалю! — я закивала. — Нападения на учеников происходили в том районе. Вишни точно манили туда перевертышей.
— И тот больной перевертыш… дрожащий, слабый, рассеянный, а еще быстро дышал, да? Отравление цианидом. Он точно ел горький миндаль. Тот, кто изменил оборотней, использовал горький миндаль! — она сбилась. — Но зачем? Я не вижу смысла в такой трансмутации.
Мы нахмурились. Я помнила голого оборотня в лесу, его стоны боли и отчаянные просьбы дать больше. Зачем добавлять ингредиент, вызывающий такой эффект?
— Зависимость, — прошептала я, отпрянула в осознании. — Син, а если алхимик добавил горький миндаль из-за этой зависимости?
— Алхимик хочет, чтобы от зелья была зависимость? Зачем?
— Для контроля. Мы думали, что оборотни-мутанты пришли жить в лесу, а если их тут создали? Некоторые со странными ранами и прочим. Это вряд ли намеренно.
Она издала звук понимания.
— Алхимик экспериментировал, чтобы улучшить трансмутацию, и он сделал оборотней зависимыми, чтобы управлять ими на время экспериментов.
— Но тогда, — медленно сказала я, — если перевертыши тут… то и алхимик, сделавший это с ними, где-то близко?
Син побелела.
— Ох. О, нет, — она выпрямилась. — Мне нужно кое-что спросить у Кельвина.
— А? Но, Син…
— Я сейчас вернусь! — она сделала три шага и развернулась. — Ищи наших. Я за Кельвином. Если я права — а могу ошибаться — но если я права… просто приведи их!
Она побежала к двери, платье хлопало вокруг ее ног. Я глядела ей вслед, а потом окинула комнату взглядом. Последние гости ушли, как и многие работники академии и члены гильдии — отправились домой, чтобы провести Рождество с семьями. Музыканты ушли. Два официанта остались у стола, ждали, чтобы начать уборку.
Аарон, Кай и Эзра отсутствовали. Я оставила амаретто на столе — после разговора о ядовитых свойствах горького миндаля и зависимости я не хотела его пить — и поспешила прочь из зала, миновала пустой коридор и поднялась на третий этаж.
Двойные двери комнаты Аарона были закрыты. Я постучала по дереву, выждала миг и вошла. Аарон не очень-то скрывался, так что возражать не будет.
В комнате было темно, но я ощущала, что там было просторно. За тенью большой кровати с четырьмя столбиками я повернула
— Тут ты прячешься? — сухо спросила я. — Разве твои родители не проверят твою комнату?
Он отклонился к окну. Он был без пиджака, без галстука, и пара верхних пуговиц рубашки была расстегнута.
— Они уже тут проверяли. Я спрятался в шкафу, как пятилетний.
В другой день он сказал бы это с ухмылкой, и глаза сияли бы от смеха. Этой ночью прозвучало горько и утомленно, слова были пропитаны гневом.
Юбка шуршала вокруг моих ног. Я села рядом с ним. Открытие Син подождет минуту.
Аарон глядел на темную комнату, беспокойный взгляд выдавал бурю эмоций.
— Я больше не мог терпеть, — тихо признался он. — Я знаю, что должен был оставаться до конца и говорить со всеми, кто хотел меня видеть, но я просто…
Он замолчал, и я нашла его руку и переплела пальцы с его.
— Это только я? — выпалил он. — Я злюсь без причины? Все родители постоянно давят на детей, чтобы они достигли большего?
Мои родители этого не делали, но моя семья не была идеальной.
— Думаю, да, но не так, как твои родители, — я замешкалась, не зная, стоит ли говорить больше. — Эти предложения работы и гильдии, которые они тебе навязывают… это выглядит как то, что должно тебе нравится.
— Кажется так, да? — он молчал минуту, стиснув зубы. — Ты пробыла тут достаточно долго, чтобы заметить, да?
— Что заметить?
— Что они похожи. Мелочные и высокомерные, — он посмотрел на меня с болью. — И каким мелочным и высокомерным я становлюсь рядом с ними.
Я сжала его руку.
— Ты не…
— Когда я тут, постоянно приходится одергивать себя. Я не приезжаю без Кая. Он сохраняет мой разум, — он провел свободной рукой по волосам. — Все те гильдии и работа — они одинаковые. Богатство, привилегии. Я буду окружен такими же людьми, как все тут. Кай мог бы пойти в такую гильдию и не изменится. Он всегда все делал по-своему. Но я? — он покачал головой. — Они превратят меня в худшую версию меня.
А Аарон хотел быть как можно лучше.
— Родители не понимают, — с болью добавил он. — Они не знают, почему я выбрал гильдию, о которой не слышал никто вне Ванкувера. Каждый год я отказываюсь от предложений, которые они устраивают для меня, и это разочаровывает их еще больше.
Он опустил плечи, и я кое-что поняла. Когда я его встретила, он сказал, что выбрал «Ворону и молот», чтобы позлить родителей, как подростковый бунт, который затянулся.
Но его выбор был не из-за родителей. Он выбирал сам. Гильдию, задания с наградами, и даже его свидания только с теми девушками, которых не одобрили бы его родители, были для того, чтобы понять, кем он был, и кем он хотел быть.