Алхимик в Пустыне
Шрифт:
Успели только выехать из чащоб Чудурского Леса — "Он-ить ого-го, от студеного моря и дальше вглыбь," — снова прокомментировала ведьма, — и добраться до Тьюсса. А по дороге из Тьюсса к Талерину случилась неприятность: какой-то "хлыщ столичный", как объяснила Любомарта, врезался своим мерином в их подводу. Кони сцепились сбруей, пока Любомарта разводила коней, пока требовала от «хлыща» извинений, набежала охрана располагающейся неподалеку каторги и ведьму с дочерью арестовала.
Самое-то главное — совершенно ни за что ни про что! Они ведь были тихи, как овечки! Ханна только и делала, что звала на помощь, а Любомартушка, доченька, любушка, красавушка, всего-то и подбила четыре
Отчаянно отстаивающих свои права, гарантированные им действующим законодательством как исправным плательщицам налогов (на мэтра Карвинтия напал хохотунчик), деревенских жительниц доставили в Тьюсс, где определили в городскую тюрьму. Там, в неволе, в сырости, хладе и гладе, они утешались мыслями о том, что справедливость — не любовь, не только за печкой найдет, но и вообще принципиально не дремлет. Когда ж их доставили к местному судье, оказалось, что зря они мечтали о снисхождении и прощении — судья с чего-то решил, что свара на дороге была затеяна Любомартой специально для того, чтобы из каторжного обоза сбежал хитрый преступник. А она-то даже не знает, кто это! Ни сном, ни духом не ведает! А она-то (говорила Ханна о дочери) — дитя невинное, даже не понимает, за что людёв на каторгу определяют! А судья — человек суровый, матерный, горазд охаять всех подряд, назначил доследование…
Услышав незнакомое слово, Ханна с Любомартой не стали испытывать судьбу и бросились, куда глаза глядят. Глаза смотрели в сторону двери, которую Любомарта выломала хрупким девичьим плечиком, за дверью обнаружилась городская площадь и телепортационная станция. Ворвавшись на станцию, Любомарта скрутила в бараний рог ближайшего волшебника и велела колдовать их подальше; в итоге беглянки оказались в каком-то странном месте, где им попался под руку мальчишка-ученик. Любомарта скрутила и мальчишку, тот колданул их в шумный город, где разъяренная толпа пыталась разорвать ведьму с дочерью на кусочки…
Хвала всем богам, нашлись добрые люди, пусть даже и оказавшиеся наполовину гномами, которые извлекли Ханну и Любомарту из толпы и увезли в горы.
Дальше рассказ стал несколько непоследователен, ибо связно объяснить, куда делись "добрые наполовину гномы" и почему оставили попутчицам свою карету, путешественницы не смогли. Зато Ханна в лицах пересказывала их мытарства: как карета подпрыгивала на колдобинах, как пугали их выскакивающие из-за валунов тролли, как лошади сбежали от зайцев (мэтр Карвинтий, накушавшийся травяного чайку, представил сцену и заржал куда там мерину), как Любомарта сама впряглась в карету и тащила ее на себе, покуда та случайно не перевернулась и не сверзилась в ущелье… Путь Ханны и Любомарты через Шумерет был тернист и усеян поверженными врагами, испытывавшим к несчастным женщинам недружелюбные намерения. Какую-то часть пути они прошли пешком, потом «взяли» у какого-то каравана верблюда (посмотреть — Любушка ж такого зверя отродясь, детонька, не видала!) и на рысях добрались до Аль-Тораза. В Аль-Торазе Любомарта опробовала уже сработавшую схему — скрутила в бараний рог первого же похожего на мага старикашку — и вот они здесь. Хотели найти лошадку, чтоб, значит, домой возвернуться… Но раз уж тут и Карвиша, и люди такие хорошие, — добавила Ханна, угодливо улыбаясь мэтрессе Вайли, — они, пожалуй, задержатся, если их очень попросють…
Волшебница, порядком оторопевшая от обилия вываленной на нее информации, несколько раз хмыкнула. Дескать — да, хм-хм, понимаю; на вашу долю — хм-хм, выпали тяжкие, хм-хм, испытания… А вот правильно ли говорил мне мэтр Карвинтий, что вы, уважаемая госпожа
— Я? — уточнила Ханна. — Да ни в жисть!
— Тетя Ханя, — подал голос Карвинтий. — Вы не волнуйтесь: и мы сейчас не в Кавладоре, и мэтресса Вайли сама понимает толк в черной магии… Так что рассказывайте, как есть.
Ханна посмотрела, печально вздохнула и рассказала.
Оказывается, в их деревне от ведьм — просто продыху не было. В каждом поколении хоть одна девчонка да и имела особый талант — сглазить кого-нибудь, излечить увечного рыцаря, а потом ускакать с ним на белом коне замуж… А, нет, это из другой сказки. Короче, в их деревне ведьмы были всегда. Потому как оно, в смысле ведовство, в деревне завсегда сгодится — мужика приструнить, детишек сказочкой потешить, или курицу у браконьеров отобрать… И Ханне выпала честь быть соседкой самой сильной исподвысковочковской ведьмы. Старушка, умирая от зимней чахотки, передала все свои тайны, все знания, все колдовские рецепты милой и послушной соседушке, и вот, Ханна теперича тоже почти ведьма. Почти — потому как "академиёв не приканчивала", но ученее племянника, чтоб ему…
Рассказ был ярким, эмоциональным, изобиловал ненужными подробностями (в частности, Ханна в лицах пересказала отчаянное сражение старушки-ведьмы с медведем, который вылакал весь липовый мед, которым та собиралась лечиться от простуды) и поверг мэтрессу Вайли в ступор. Она даже подумала, а не переборщила ли с травяным отваром — потому как не чувствовала в деревенской выскочке магии ни на ломаный грошик… А может, это обман чувств? — решила некромантка, и попыталась выведать профессиональные секреты другим способом.
— Карвинтий рассказывал, что вам особенно удаются проклятия, — проворковала волшебница, подкладывая Любомарте еще сладких пирожков — девица ела за троих энбу…
— Энто могем, если надоть, — искренне обрадовалась Ханна. Достала из растрепанной кики шпильку, поковырялась в гнилом зубе, поцокала и предложила: — Кого вам надоть проклясть?
— Ну, как бы сказать, — с сомнением произнесла Вайли. Вид у путешественниц был не самым располагающим: Любомарта в грязном когда-то розовом сарафане, с жуткими зелеными бусами на шее нуждалась всего лишь в бане и хорошей стирке, но вот ее матушка… Эта песья лезущая клоками шуба, эта согнутая спина, маленькое сморщенное личико, угодливая улыбочка… Тьфу, и это— попробует проклясть Мориарти? — Знаете ли, я, вообще-то, предпочитаю сама… Чтоб, значит, не было лишних жертв, — не слишком понятно возразила Вайли.
— Не будет, — уверенности Ханны способствовали пять чашек особого чая, составленного из самых употребительных трав Восьмого Позвонка. — Я и того беглеца подзаборного, который Любушку мою бросил, в девках страдать оставил, прокляла, и кралю, которая Карвишу послала на все четыре стороны…
— Вы это о ком? — уточнила Вайли. Кажется, чай подействовал на гостей как-то не так: и мэтр Карвинтий засмущался, как красна девица, и Любомарта — наоборот, набычилась, как бывалый рубака…
— О мэтрессе Далии, — хихикая, ответил алхимик. — Она на меня спустила свою гномку! Из-за нее за мной охотился зомби!..
— И что? — спросила волшебница.
— Я ее и прокляла. Как пожоле… по-ло-же-но, — созналась Ханна. — Слепила восковую куклу, в нее, значит, лоскут с ее одежи, иголку поглыбже воткнула и говорю: чтоб тебя поманила в неизвестные дали петляющая дорога! Чтоб воры залезли в твой сундук! И чтоб тебе не было спасения от любви!
— Потому как от любви, кроме встречи с козлами, — пробасила, уточняя, Любомарта, — ничего хорошего не случается.