Алхимик в Пустыне
Шрифт:
— И какая нелегкая дёрнула нас отправиться в эту клятую Пустыню? — сформулировали получеловеки основной итог пережитого ужаса. Любопытство и азарт благополучно ушли в прошлое, и путешественники поспешили на запад — там, если не обманывала карта старого кентавра, находился оазис Диль-Румайя.
А восемьдесят самых отважных — или самых глупых? — существ-претендентов продолжали двигаться по Новому руслу Дхайят, постепенно приближаясь к точке поворота — огромному ущелью, опоясывающему пик Абу-Кват. В какое-то мгновение грифон заметил — даже не заметил, а почуял, по изменившемуся движению воздуха, по ауре, исходящей
Львиный Источник
Кадик ибн-Самум, украсив свое сухое желтое лицо тонкой зловещей улыбкой, наблюдал картину разрушений, которую оставили после себя Духи Пустыни. Рядом, едва удерживаясь от боязливого постукивания зубами, отчаянно кусал пальцы Далхаддин — отраженное в хрустальной сфере зрелище задушенных песчаной бурей существ его не радовало.
— Это ужасно, — прошептал ученик мага. Кадик услышал, но понял по-своему:
— Действительно, ужасно. Всегда подозревал, что наши предки были хитрыми прожорливыми обманщиками, но думал, у них все-таки имеется какая-то совесть: так наплевательски относится к просьбе своего верного поклонника… ц-ц-ц… Попробуем еще раз. У нас остались ягнята?
— Один, — указал Далхаддин на успокоенного заклинанием барашка, привязанного за развалинами беседки. — Я думал, мы им поужинаем…
— Поужинаем, поужинаем, — согласился Кадик, возвращаясь к нарисованной пентаграмме. — Вот только не мы.
По велению волшебника ингредиенты, потребные для повторения обряда вызова Духов Пустыни начали занимать свои места — лепешки, высушенная тыква, бултыхающая остатками воды, гроздь сморщенного винограда… Наемники сердито засопели, провожая голодными взглядами последнего ягненка, но не стали нарываться и вернулись к прерванному занятию — бросать кости, отыгрывая чужую долю «сокровищ».
— Апай туин-ха сукраи драбихайт! Ану Сараах котэ-ней амаир наи!..
Ветер подхватил слова заклинания, вплетая их в потоки песчаных волн. Тьма сгустилась — не привычные вечерние сумерки, а тревожная, многозначительная мгла, порожденная бурлящей энергией, которая металась, билась, не в силах найти выход… Через несколько мгновений разрушенный Львиный Источник озарил отблеск молнии — искра пробежала по черному посоху Кадика, которым волшебник размахивал, убеждая Духов подчиниться его воле. Посох наполнился жизнью, перекачивая Силу в своего хозяина; голос Кадика ибн-Самума усилился, заставляя дрожать камни. Ану Сараах! Апай туин-ха сукраи драбихайт!Заклинаю вас, Духи Пустыни! Внемлите моему слову! Исполните мою волю! Возьмите жизнь, кровь и плоть, ибо вам они принадлежат по праву Силы!
Голос, ветер и песок завертелись черным смерчем. Белесый поток энергии, перетекающий из посоха в мага вдруг прекратился — и Духи Пустыни поднялись над Львиным Источником и бросились на юго-восток, в сторону плоскогорья, там, где была обещанная магом добыча. Люди, гномы, кентавры, полуэльфы — одним словом, все те, кто не справился с любопытством и рискнул лично пронаблюдать, как происходят
Далхаддин в ужасе упал на колени — учитель, что вы делаете! Там же люди!
Волшебник его не услышал — он стоял, раскинув руки, самозабвенно повторяя последние слова заклинания.
Потом Далхаддина-Улитку посетило три соображения. Первое — оптимистичное, — пообещало, что песчаная буря успеет растратить половину своей убойной силы, пока доберется до самых любопытных и скорых на ногу Участников. Второе — разумное, — напомнило, что среди потенциальных жертв немало волшебников, знакомых хотя бы с элементарными защитными чарами. Как-нибудь уберегутся.
А третье, самое печальное соображение, касалось того факта, что Кадик ибн-Самум, судя по довольной усмешке, не собирался останавливаться на достигнутом.
А ведь ягнята уже закончились…
Между Ильсияром и Хетмирошем. Полночь
Мэтресса Вайли собиралась отойти ко сну. Повесила на спинку стула мантию, уселась за стол и приступила к хлопотной, трудоемкой процедуре наведения красоты. В ритуале участвовали чудодейственные мази, кремы и тоники, кисточка из шерсти бирмагуттской обезьяны(44), большое зеркало, десяток папильоток, горячее полотенце, горничная-скелет, которая стоически терпела раздражение волшебницы, и кастрюлька с отваром листьев мандрагоры. Кастрюлька стояла на спиртовке, исходя целебным паром — уникальное средство для омоложения кожи, избавления от морщин и профилактики простудных заболеваний.
Рядом на походном столике присутствовала хрустальная сфера на подставке из мраморных драконов и большая шкатулка из зеленоватого нефрита, украшенная затейливой резьбой.
— За кого он меня принимает? — ворчала Вайли, умащая левую щеку сметаной, а правую — целебной глиной. — Честное слово, он больше интересуется скелетами, чем мной! У местных големов больше шансов привлечь его внимание, чем у меня! Да как он смеет! Да как он может! Ну, дождется он у меня… некромант несчастный!.. Костяк усохший! Хитрец самонадеянный!
Горничная-скелет подала хозяйке теплую воду для умывания. Вайли шумно смыла первый слой притираний и приступила ко второму — для чего из недр нефритовой шкатулки была извлечена сложная субстанция — переливающаяся белесой аурой, матово-белая и со стойким запахом гнили, который тут же распространился по шатру.
Субстанция была подарком Вайли от заботливой маменьки — мэтресса Вероника на досуге экспериментировала, пытаясь раскрыть секреты привлекательности вампиресс. На саму Веронику полученный опытный образец действовал замечательно, полностью удаляя признаки тления, на Вайли, к сожалению, намного хуже — сказывался недостаток энергии Смерти.
— Если б он знал, на какие жертвы мне приходится идти ради его внимания! — всхлипнув, приступила волшебница к косметической процедуре. — Боги, какая вонь!.. а ну, брось скалиться! — напустилась Вайли на скелет своей бессловесной горничной. Служанка, увы, богатством мимики не отличалась. Как и старый, пожелтевший череп, прятавшийся на дне нефритовой шкатулки. — Да что вы все, сговорились, что ли!..
Занятая собой, мэтресса Вайли не заметила изменений, которые с недавнего времени происходили в глубине магической сферы. Показывая любопытной магэссе купол Сферы Защиты, укрывавшей от солнца мэтра Мориарти, прибор показывал и ближайшие барханы. И два десятка четырехруких големов, бодро марширующих по пескам.