Алхимия вечности
Шрифт:
Ной присылает мне сообщение, что уже едет забрать меня. Я выключаю все лампы, кроме одной — той, золотистой, в витрине, — и запираю магазин. Наличные из кассы — около пятисот долларов — оттягивают карман. Я обещаю отправить владельцу сумму по почте, как только найду новую работу.
Жду снаружи, позволяя лампе оставлять сине-зелёные пятна на моих скулах. Фары Жука врываются из тумана, словно путь к моему спасению или как рука помощи, за которую я могу уцепиться. В машине Ноя работает обогреватель.
— Я скучал по
Его слова больно бьют в сердце, но я заставляю себя смеяться.
— Сколько мы не виделись? Три часа?
— Куда ты хочешь пойти? — спрашивает он. — Мы могли бы поужинать.
— Я хочу поехать в Сан-Франциско. Давай закажем еду с собой и посидим на пляже, — я, скорее всего, больше никогда здесь не появлюсь — это слишком опасно для меня, пока Кир в Окленде.
— На пляж? Там же холодно, Кайли.
— Я согрею тебя, — говорю я смело, выгибая бровь.
Мы направляемся в город, медленно пересекаем мост Бей. Странно, что движение на дороге свободное. Туман становится ещё гуще, как только мы подъезжаем к заливу. Огни центра города расплываются, а я вспоминаю о фейерверках, но в июле в Сан-Франциско никто не может гарантировать ясный вечер. Прогулка назначалась на четвёртое, и одетые в тёплые куртки и вооружённые ракетами с глушителем мы без особого энтузиазма на лице посматривали на скудное разнообразие цветов в туманном небе. Кир ненавидел это. Он любил громкие фейерверки — как по мне, так они были слишком похожи на настоящие взрывы.
В Ричмонде мы покупаем ужин в тайском ресторане и идём к берегу. Чем ближе к воде, тем больше пустынен берег, словно мы находимся в некоем туристическом городе, уснувшем на зиму. Пешеходная зона и гудки машин остаются далеко позади. Мы проходим мимо многоквартирных домов и мотелей, построенных в шестидесятые года, с дурацкими названиями наподобие «Океанской волны» или «Бухты русалки». Тротуары засыпаны морским песком.
На Оушен Бич мы находим остатки костра — возможно, какой-то оптимист надеялся на хороший вечер. Ной уходит и через несколько минут возвращается с охапкой веток.
— Я победил, — говорит он. — Тебе будет тепло, — он садится рядом со мной. Мы едим рис с жареной курицей, острым соусом и базиликом, а затем облокачиваемся на одно из брёвен с полными животами, довольные и согретые.
Я смотрю на его профиль в оранжевом свете костра. Его тёмные волосы достают до подбородка и вьются от морского воздуха и соли. Он откидывает их назад, демонстрируя свои ярко-очерченные скулы и тёмные брови. «Мой морской принц»,— думаю я, вспоминая те часы, что провела на корабле из Барбадоса в Амстердам. Как близко я подошла к тому, чтобы нырнуть на глубину за солнечными бликами.
Я не планировала заходить в воду, но все должны думать, что именно так и было. Я дрожу, и Ной обнимает меня.
— Что случилось? Кто-то прошёлся по твоей
«Да, — думаю я. — Я и прошлась».
Мысль посещает меня, вопрос, ответ на который я должна узнать.
— Ной, если бы я выглядела как-то по-другому, ты бы смог всё ещё любить меня?
Он садится и смотрит мне в глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не знаю — ну как если бы у меня было совершенно другое тело, я бы выглядела как Лейла или как Николь? Но я всё ещё была бы собой.
Он закрывает мой рот.
— Это действительно странный разговор, но хорошо, — он думает какое-то мгновение. — Я пытаюсь представить тебя с другим лицом.
Я смотрю на него спокойно, но он начинает смеяться.
— Я не могу, Кайли.
— Ладно, хорошо, — я притворяюсь, что надулась.
— Ты хочешь, чтобы я был серьёзнее? Я собираюсь быть серьёзнее. Я знаю тебя почти всю свою жизнь. И, возможно, изучил твоё лицо лучше собственного. Но в тебе есть искра, нечто такое, чего нет у других, — он делает паузу. — Так что да, если бы ты выглядела по-другому, я бы всё равно любил тебя...
Он обрывает фразу, смущённый:
— Не могу поверить, что признался в этом.
— Что ты имеешь в виду? — моё сердце ускоряет темп. Он переводит взгляд вниз, но я касаюсь его щеки, и наши глаза снова встречаются.
— Сейчас не то время, чтобы оставлять между нами недомолвки, — возможно, я никогда не переживу этот момент снова. Это несправедливо по отношению к нему, знаю. Но ничего не могу поделать с собой.
Он смотрит на воду, на волны вдалеке, разбивающиеся о скалы. Не взглянув на меня, берёт за руку. Этого достаточно. Это прекрасное мгновение, которое я буду вспоминать всю долгую одинокую жизнь, что ждёт меня впереди.
— Ты не должен ничего говорить, — позволяю ему я. — Давай прогуляемся. Я хочу посмотреть на мост «Золотые Ворота».
Прогулка согревает нас, но на мосту ветер дует очень сильно. Он, кажется, не влияет на туман, хотя вокруг моста он завивается в воронку.
— Здесь так высоко, — замечаю я, дрожа. И обнимаю Ноя за талию.
— Ты не можешь увидеть воду через этот туман, — добавляет он. Капли тумана остаются на наших волосах. Он дрожит:
— Пойдём домой.
Я делаю глубокий вдох. Время пришло.
— Ты можешь идти. Думаю, что ещё постою здесь. Мне нужно побыть наедине с самой собой, — я стараюсь сделать мой тон обыденным, словно это самая невинная просьба.
— Что? Нет. Это не безопасно. Я останусь с тобой.
— Нет, Ной, правда, я хочу побыть в одиночестве. Всё будет хорошо.
— А если с тобой что-то случится? Нет, это сумасшествие, — Ной настойчив.
— Я всё время прихожу сюда, если хочу побыть одна. Серьёзно. Здесь безопаснее, чем в Беркли, — я пытаюсь говорить уверенно.