Алиби Алисы
Шрифт:
— Ах, готова поспорить, что вы ее забалуете.
— Конечно. Я ведь ее фея-крестная.
— А у вас дети есть?
— Нет. — Я открываю глаза, хоть она еще не закончила накладывать тени, и смотрю на нее в упор. — Я не могу иметь детей.
— Ой, простите, — произносит она, выпрямляясь.
— Ничего. У меня есть больше, чем я когда-либо мечтала. Я нашла свою семью, я могу играть с детьми Пэдди и Айзека, и я преподаю в начальной школе в соседнем поселке. Я все время среди детей.
Ей, конечно же, жалко меня. Я вижу это
— Счастливого Рождества, Алиса, — произносит она, протягивая мне маленький пакет и чек, и я знаю, что она действительно желает мне его всеми фибрами этой кисточки.
— Огромное спасибо, — искренне отвечаю я, ощущая свое совершенно новое лицо.
Шон уже поджидает меня у эскалатора.
— Приветик! Ну как, тебе понравилось?
— Замечательно, спасибо, — отвечаю я, моргая подкрашенными ресницами. Шон целует меня в губы, потом облизывает языком свои и хмурится.
— Прямо рахат-лукум какой-то.
— Ага. Это блеск для губ с розовой водой. — Мы беремся за руки и направляемся к выходу. — Мне кажется, она перестаралась. Что ты думаешь? Разве это я?
— Пожалуй…
— Пожалуй? Она потратила на меня целых сорок пять минут!
— Я понимаю, но для меня ты всегда выглядишь великолепно — с макияжем или без.
— Ах ты лгунишка!
— Я не лгу, — смеется он. — Я влюбился в тебя, когда ты принесла на руках ту утку с поломанным крылом: заплаканную, с плохо прокрашенными черными волосами, в заляпанных грязью колготках.
— А, ну да. Ты купил Пэдди книгу?
— Угу. А Айзеку я купил отличный шарф. Армани. — Он смотрит на часы. — Я начинаю беспокоиться о времени. Когда самое позднее мы должны быть на станции?
— В полтретьего.
— Мне кажется, нам пора закругляться. На каком этаже камеры хранения?
На Северном вокзале нас уже поджидает мужчина по имени Гораций с листком писчей бумаги в руках, на котором написано «Кемп-Лоулэцд». Увидев его, мы хихикаем — мы еще ни разу не говорили о возможной свадьбе.
Гораций практически не говорит по-английски, зато мое постоянное общение с курьерами и строителями позволяет мне поддерживать с ним почти трехчасовую беседу. Я рассказываю ему о двух неделях, проведенных с родителями Шона в Сурбитоне, и о нашем визите на могилу отца в Скарборо. Не уверена, что Гораций хоть что-то понимает, но он вежливо кивает в ответ.
Мы с Шоном сидим, прижавшись друг к другу, и продолжаем обсуждать рождественские подарки, которые купили в «Лондоне, посасывая мятные леденцы из маленькой зеленой коробочки, предложенной нам Горацием. За окном мелькают живописные пейзажи деревенской Франции, небо темнеет, и разбросанные по нему там и сям облака постепенно сливаются
— Nous у sommes presque, — объявляет Гораций.
— Пардон? — переспрашивает Шон.
— Мы… как это… скоро приехать.
— Здорово! Мерси.
«Мерседес» сворачивает на проселочную дорогу, такую узкую, что по ней с трудом проехал бы и крошечный «Фиат».
— Слишком… как это… мало.
— Да уж, — смеюсь я, хотя ничего смешного в его словах нет. И вот я вижу вдалеке смутные очертания замка.
— А где же дом? — удивленно спрашивает Шон.
— Это недом, а замок. «Замок Элеаноры».
Гораций полностью сконцентрирован на дороге, но вдруг неожиданно тормозит перед черными воротами, на которых красуется табличка: «Въезд в Замок Элеаноры».
— Простить меня, но этот дорога… как это… слишком узкий. Вы должны… ноги? — Он показывает пальцами, что он имеет в виду.
— Она живет вон там?! — возбужденно кричит Шон. — Вон в том огромном…
Он указывает на две башни, едва различимые за оградой.
— Я же говорила тебе, что он большой.
— Я взять ваши чемоданы.
— Нет-нет, не надо, мы сами справимся, — останавливаю я Горация.
— Нет, мадам, я должен… как это… помогать.
— Не беспокойтесь. Мерси боку, месье, — я достаю из кошелька купюру и протягиваю ее ему. Это была… незабываемая поездка, Гораций.
— Окей, мадам, — смеется он. — Оревуар, месье.
— Оревуар, — отвечает Шон. Мы провожаем взглядом машину, возвращающуюся к дороге задним ходом, и остаемся одни, окруженные всеми нашими чемоданами.
— Мы подали прошение, чтобы нам разрешили расширить эту дорогу, — объясняю я Шону. — Этим занимается Айзек. Только это… как бы это помягче выразиться… Ладно, пошли.
— Ого! — произносит Шон, заглядывая через ворота.
— Тебе нравится?
— Это самое удивительное место, какое я когда-либо видел, — смеется он. — Прямо как замок в Диснейленде.
А почему ты смеешься?
— Когда я был мальчишкой, мы с братом представляли себя рыцарями, скачущими на лошадях вокруг замка, который был просто большой картонной коробкой.
— Ну, это тебе не картонная коробка. — Я нажимаю на кнопку на столбе. — Это настоящий замок. Хочешь войти?
И Шон, совсем как маленький мальчик, энергично кивает головой. В интеркоме раздается щелчок.
— Привет, Пэдди, это мы.
Ворота медленно отворяются, и за поворотом в конце длинной, усыпанной гравием дорожки перед нами предстает замок. Я словно вижу его впервые глазами Шона. Окруженный стройными деревьями и обширными лужайками, он выглядит так, будто явился сюда прямо из сказки. По обеим сторонам ступеней, ведущих ко входу, в квадратных стеклянных подсвечниках горят толстые свечи, отбрасывающие на стены волшебный трепещущий свет. То, что мы видим, нельзя передать словами — любые слова сейчас были бы лишь ничего не выражающими стандартными возгласами восторга.