Алиедора
Шрифт:
Мастер Латариус не сомневался, что она не собьётся с пути. Что-то, значит, есть в ней такое, что позволит настичь добычу, хоть она и сама не знает, как именно.
Это не давало покоя, выводило из себя, раздражало. Некрополис строг и логичен. Он не отдаёт туманных приказов, не велит идти незнамо куда неведомо зачем, чтобы справиться непонятно с кем невесть каким образом. Одно из двух — или Латариус на самом деле уверен, что Алиедора железно доберётся до дхусса, или…
Или всё это — хитроумная ловушка, где сама доньята играет роль живца.
От последней мысли должно было стать страшно, но Алиедора
День за днём Алиедора пробивалась всё дальше и дальше на юг. Недалека уже крепость Этар, вольный город, до которого не успели дотянуться загребущие лапы Навсиная.
Здесь пришлось сделаться невидимкой и пустить в ход всё, чему учила Аттара. Скользить серой тенью по тёмным углам, замирать в неестественных позах, подслушивая чужие разговоры; как-то доньята просидела несколько часов на потолочной балке в одном из этарских трактиров, оставшись никем не замеченной.
Время она потратила не напрасно — добычей стал передаваемый из уст в уста рассказ о недавнем прорыве Гнили. [2] В былые времена, толковали по корчмам, от Этара бы и стен не осталось («Ну, это вы привираете, конечно!» — подумала Гончая), а тут, гляди-кось, защитили и оборонили Семь Зверей, спящих, но за нами вполглаза всё равно присматривающих.
Многие видели странную пару — старика и худенькую стриженую девушку. Видели, как девушка что-то швырнула в разрывающуюся пустулу, что-то такое, разом вспухшее клубами пурпурного дыма. Дым словно запечатал прорыв, и люди успели разбежаться. Потом, когда многоножки вырвались-таки на волю, вреда они уже не причинили.
2
Подробнее см. роман «Семь Зверей Райлега. Тёрн», стр. 246.
Нельзя сказать, что в Этаре «только об этом и говорили»; Алиедоре пришлось потратить немало времени, пока из обмолвок, непонятных сперва упоминаний и прочей словесной шелухи составилась цельная картина.
Старик. Кое-кто даже называл его по имени.
Мэтр Ксарбирус, его давно знали в Этаре. Знатный алхимик, обосновавшийся севернее, в Семме. Девушку никто не опознал. Болтали разное, но Алиедора уже умела различать увиденное своими глазами от придуманного.
Нет сомнений, здесь побывала Гончая. Побывала и запечатала прорыв. Та же самая, что и у фактории. Спутница мэтра Ксарбируса.
Вот только какое отношение какая-то Гончая может иметь к неведомому дхуссу? С чего Алиедора вообще взяла, что меж ними есть связь?
Объяснить это чёткими и понятными словами Алиедора не могла. Уверенность приходила из ниоткуда, и, надо сказать, это обстоятельство доньяте не сильно нравилось. Когда ответы возникают сами, их, скорее всего, тебе кто-то подсказывает. Нет уж, я сама буду задавать вопросы — тем, кому сочту нужным. А неведомо чьих голосов мне не надо.
За Этаром дорога кончалась. Вернее, торговый тракт убегал себе дальше на юг, обходя опасные земли Кессера и Ринн-А-Элина, но Алиедоре было явно не туда. Её добыча повернула на запад — ей просто некуда было деться.
Доньята
Впрочем, клоссы Алиедору не интересовали. А вот длормы, с их естественной способностью чувствовать магию, напротив, могли рассказать немало интересного.
…Отыскать тщательно укрытую в глухой чащобе деревушку маленького народца оказалось непросто. Её не окружал обычный для, скажем, человеческих поселений круг возделанных полей. Не был сведён лес — напротив, длормы, подобно сидхам, норовили сохранить как можно больше деревьев, умело пряча небольшие свои хижины в тени огромных стволов. Хлеб эти малыши растили на укромных делянках, раскиданных по склонам предгорий, стараясь не выдать себя чужакам. С теми же, «кому положено знать», длормы умели как-то ладить, так что ни големы, ни Гончие их до недавнего времени не беспокоили.
Что ж, всему когда-нибудь приходит черёд измениться.
Некоторое время Алиедора провела в ветвях раскидистого лесного патриарха, накрывшего своей кроной длормское поселение. На глазах доньяты маленькие человечки возились возле низких домишек, занятые обычными для всякого живущего с земли и леса делами. Простыми и понятными — копались в огородах, ладили какую-то утварь, управлялись, хоть и не без труда, с тягунами.
Что-то кольнуло внутри. Словно то, что она собиралась сделать, было в чём-то… неправильно. Алиедора не сразу даже подобрала нужное слово. Но ведь нет же, ей доверено важнейшее — даже если Мастера решили перехитрить сами себя и выставили доньяту лишь приманкой в расставленной непонятно на кого западне.
Так что прочь сомнения. Ей нужны правдивые вести, и она их получит.
Незадачливый длорм лишь на миг оказался за углом собственного дома, где его никто не видел, — и тотчас же плечи и шею ему захлестнул жёсткий аркан, не менее жёсткий рывок вздёрнул вверх; и, полузадушенный, он не успел даже крикнуть. Прямо в лицо ему взглянули жёсткие, нечеловечески чёрные глаза на бледном девичьем лице.
Длорм обмер, намочив штаны от ужаса.
Алиедора смотрела на корчащегося человечка с нескрываемым презрением.
— Ты будешь говорить? Если мне понравится то, что ты скажешь, — отпущу.
Длорм поспешно закивал. Из круглых, казавшихся совиными глаз быстро-быстро катились слёзы.
…С лесовиком пришлось повозиться. Он боялся боли, боялся Гончую, боялся смерти — но того, что жило под этими лесами, боялся ещё больше.
От него, опухшего от слёз, изошедшего криком — но никто не пришёл на помощь в глухую ложбину, никто не спас, — Алиедора узнала о храме Феникса. О священном месте, куда в тяжкие нынешние времена ходили поклоняться клоссы. И о том, что недавно прошли тут «люди небывалые и нелюди тоже», после чего случилась в том храме жуткая замятня, вмешались големы Навсиная, и в конце концов «всё там завалилось».